Человек может вынести всё, но если на халяву, то больше.
ГНИЕНИЕ
Сгнил Запад. Дух, ядрёна мать,
Сулит Земле чреду страданий,
Но кто-то, кажется, в Рязани
Промолвил: «Дайте подышать!»
Всегда найдётся тот, кто с пеною у рта,
рискнёт другим доказывать, —
мол, не права толпа.
Слову любому, тому, что попалось,
под руку вам в подсказок столбце,
в ваших стихах отыщется место
и без укуса мухи це-це.
Хочется кого-то
ёжиком назначить
и постоянно, бедного,
иголками снабжать?
Но, подумай прежде, —
он колючим станет,
и потом сам в руки
вряд ли сможешь взять!
Вы мыслями своими не толкайтесь,
мне надо в собственных порядок навести…
Не задерживайте собственное развитие.
Заподозрил неладное. И неладное уставилось на меня с нескрываемым подозрением.
Суетливость нынче в моде,
Надоело — вусмерть!.. — Ну и?..
— Ухожу!.. — Иди - свободен!
Берегись в дороге бури!
*********************
Небо — стёртое сукно. Солнце — рдяная монета.
Грустно, странно и смешно — я шагаю краем света.
Больше некуда спешить… И к чему у ног бессмертья?!
Худ, не красен и плешив. Шал, наивен, неусерден.
Старый шарф отцвел в пути, плащ извЕтшан, песня спета…
Ты, читатель, не суди — не проста стезя поэта.
Вот иду — безлюдье, жар, камни, ямины, пригорки
И завертья злой угар с ароматом душно-горьким.
Грянет вдруг — Бунтарь?! Опять?! Пыхнет ласково — кручинно!
— Что-то больно ты помят, ну — открой свою причинность.
Эх! — ответил, щуря глаз и сложив над грудью руки,
— Расскажу — не в первый раз, не умрешь, поди, от скуки.
Обсказал, слезу пустив, без надрыва и лукавства,
И услышал — Славный тип, велики твои мытарства.
Ну, проси — чего хотел? Я вздохнул: — Не знаю, веришь?
Шел — (не спал, не пил, не ел, сочинял о веке грешном) —
К беспечальным берегам, где был счастлив. — Эх, болезный!
Сострадание богам тоже ведомо. У бездны
Заплутал чуток поэт, возвращайся в мир скорее —
Охраню от новых бед. И махнул: — Вон там твой берег.
*************************
— Я соскучился, родная!
Что мне суетность миров —
Без тебя стоял у края…
— Целый час? Входи, «Пьеро»
…У каждого автора есть уровень, выше которого ему не прыгнуть, разве что случайно. У читателей тоже есть уровни, поэтому каждый автор находит своего читателя.
Одни, как бабочки, летят на яркое и пёстрое.
Другие, как пчёлы, на мёд и нектар.
Есть и мухи, ну с этими понятно…
Графомания начинается с того, что автор начинает серьёзно относиться к своей стряпне. Это игра и не более того.
Настоящий поэт — человек, имеющий кусок хлеба от рифмы.
Это самое скверное, что может приключиться с автором.
Перебор, когда всюду недобор, удовлетворяет и приносит непередаваемые ощущения!!!
«Способ незатейливый такой
Может, для кого-то и сюрприз:
Хлеб намажьте черною икрой —
Он не будет падать маслом вниз.»
Вы кегельбан-то из себя не стройте,
чай, рядом люди, а не кегли.
Завела Зинаида Николаевна молодого любовника. На свои деньги завела, не на мужнины — она женщина приличная, честная. Не с улицы взяла парнишку, что правильно, а по рекомендации от подруги Татьяны. Надежный, опрятный, одет всегда чистенько, внимателен, глазки умненькие, скромный, даже стеснительный, аспирант, научный сотрудник в будущем, не абы какой-то там бандит. Вклад в науку чистой воды со стороны Зинаиды.
Одни преимущества у мальца — ни тебе одышки, ни испарины от алиментов, кровь бурлит, здоровьем пышет, пресс как стиральная доска. Чтоб ворчал или храпел, да никогда в жизни. Ест всё, что дадут, без капризов, метеоризма и расстройства желудка. Подумала, подумала Зинаида, бросила своего мужа и вышла замуж за аспиранта.
Есть потому что в жизни счастье)))
Да, любовь она зараза,
что ни день — меняет профиль.
необычные глаза
и огромный, длинный шнобель.
не пытайся осознать,
тут такое с нею дело,
тока станешь понимать,
а она сменила тело…))