Бурные проводы начальника на пенсию очень неоднозначны: то ли благодарят, то ли радуются.
И однажды ты скажешь: «Я страшно скучаю по солнцу…» —
И пошлешь далеко-далеко эти чертовы тучи,
Снимешь осточертевший прикид бегуна-марафонца
И взлетишь. Падать больно, конечно, но мы ведь живучи.
Каждому человеку нужно иметь хоть маленькое господствующее значение, тогда он спокоен и приличен.
Диплом позволяет ошибаться значительно увереннее.
Чужая жизнь кажется интереснее, когда не знаешь как своей распорядиться.
тяжело в деревне
летнею порой
то зарой картошку
то опять разрой
… И тут я понял, что понимать больше нЕчего, Что все, что я понимаю — в прошлом, а что нет — без будущего, и мне этого достаточно… И что недопОнятые моменты никогда уже не станут полностью распОнятыми, и что однажды что-то глубже распонЯв, я еще глубже пойму, что так ничего и не распОнял, и понимание недостижимости распонЯтия делает невозможным само это желание. И действительно, приходит мысль — счастье в неведении, ибо сколько не ведай — ты все-равно не счастлив.
А окунулся в счастье — не пытайся что-то там понять — ВСЕ потеряешь
Да… А как же… Конечно. Если вы, как покупатель, видите неоправданно высокую цену на выставленный на витрине продукт, вы можете потребовать накладные, ценники. Вам обязаны предоставить оптовые цены. Вы вправе затребовать отчетность о прибылях. Вам обязаны предоставить необходимые цифры для ваших расчетов. Вы вправе затребовать сертификат качества товара на родном для вас языке. В случае отсутствия такового вы вправе затребовать переводчика и в его присутствии вправе вызвать директора либо хозяина магазина. Далее вы вправе вскрыть витрину, изъять товар повышенной цены. В случае несогласия работников магазина вы вправе вызвать их в то медицинское учреждение, где вы будете находиться, со всеми документами строгой отчетности для дальнейшей проверки.
Как член общества потребителей вы имеете полное право и, находясь на инвалидности затребовать необходимые ценники. А в случае утраты вами зрения и слуха ваши родственники имеют полное право требовать оглашения сроков поставки и сертификатов качества продуктов питания.
И даже в случае последующей утраты вами трудоспособности ваши соседи по вашему поручению могут обратиться в дирекцию с требованием выдачи необходимых ценников и накладных.
И даже в случае потери и ими трудоспособности их родственники или соседи по их поручению могут взять на себя проверку цены и качества продуктов и питьевых товаров.
А в случае потери кормильца их дети унаследуют от них право любых проверок потребляемых ими товаров и новостей.
Нам известны случаи, когда далекие потомки первых потребителей требовали от соответствующих поколений торговцев удовлетворения своих прав.
Это получило название «кровная защита потребителя» и закончилось в 1986 году в предгорье Эльбруса, где последний потребитель встретил последнего оптовика.
Так что требуйте, вызывайте, настаивайте.
На большей территории России облачность, температура в Москве плюс десять-двенадцать градусов
Ну слава Богу.
Я и так никогда не терял оптимизма, а последние события меня просто окрылили.
Я же говорил: или я буду жить хорошо или мои произведения станут бессмертными.
И жизнь опять повернулась в сторону произведений.
А они мне кричали: «Все! У вас кризис, вы в метро три года не были. О чем вы писать теперь будете? Все теперь об этом. Теперь вообще права человека. Теперь свобода личности выше народа».
Критика сверкала! Вечно пьяный, жрущий, толстомордый, все время с бокалом. Это я.
А я всегда с бокалом, потому что понимал: ненадолго.
Все по словам. А я по лицам. Я слов не знаю, я лица понимаю. Когда все стали кричать: «Свобода!» — и я вместе со всеми пошел смотреть по лицам.
Нормально все. Наши люди.
Они на свободу не потянут. Они нарушать любят.
Ты ему запрети все, чтоб он нарушал. Это он понимает.
— Это кто сделал?
— Где?
— Вот.
— Что сделал?
— Что сделал, я вижу. А кто это сделал?
— А что, здесь запрещено?
— Запрещено.
— Это не я.
Наша свобода — это то, что мы делаем, когда никто не видит.
Стены лифтов, туалеты вокзалов, колеса чужих машин.
Это и есть наша свобода.
Нам руки впереди мешают.
Руки сзади — другое дело.
И команды не впереди, а сзади,
Это совсем другое дело.
Можно глаза закрыть и подчиниться — левое плечо вперед, марш, стоп, отдыхать!
Так что народ сейчас правильно требует порядка.
Это у нас в крови — обязательность, пунктуальность и эта … честность и чистота.
Мы жили среди порядка все 70 лет и не можем отвыкнуть.
Наша свобода — бардак. Наша мечта — порядок в бардаке. Разница небольшая, но некоторые ее чувствуют.
Они нам и сообщают: вот сейчас демократия, а вот сейчас диктатура.
To, что при демократии печатается, при диктатуре говорится.
При диктатуре все боятся вопроса, при демократии ответа.
При диктатуре больше балета и анекдотов, при демократии -поездок и ограблений.
Крупного животного страха — одинаково.
При диктатуре могут прибить сверху, при демократии — снизу.
При полном порядке — со всех сторон.
Сказать, что милиция при диктатуре нас защищает, будет некоторым преувеличением.
Она нас охраняет. Особенно в местах заключения.
Это было и есть.
А на улице, в воздушной и водной среде это дело самих обороняющихся, поэтому количество погибших в войнах равно количеству, погибших в мирное время… У нас…
В общем, наша свобода хотя и отличается от диктатуры, но не так резко, чтоб в этом мог разобраться малообразованный человек, допустим, писатель или военный.
Многих волнует судьба сатирика, который процветает в оранжерейных условиях диктатуры пролетариата и гибнет в невыносимых условиях расцвета свободы.
Но это все якобы.
Просто в тепличных условиях подполья он ярче виден и четче слышен.
И у него самого ясные ориентиры.
Он сидит на цепи и лает на проходящий поезд, то есть предмет, лай, цепь и коэффициент полезного действия ясен каждому.
В условиях свободы сатирик без цепи, хотя в ошейнике.
Где он в данный момент — неизвестно.
Его лай слышен то в войсках, то на базаре, то под забором самого Кремля, а чаще он сосредоточенно ищет блох, с огромной тоской по ужину.
И дурак понимает, что в сидении на цепи больше духовности и проникновения в свой внутренний мир.
Ибо бег за цепь можно проделать только в воображении, что всегда интересно читателям.
Конечно, писателю не мешало бы отсидеть в тюрьме для высокого качества литературы, покидающей организм. Но, честно говоря, не хочется. И так идешь на многое — путаница с семьями, свидания с детьми… Тюрьма — это уже чересчур.
Что сегодня радует — предчувствие нового подполья.
Кончились волнения, беготня, снова на кухне, снова намеки, снова главное управление культуры и повышенные обязательства, снова тебе кричат: «Вы своими произведениями унижаете советского человека», а ты кричишь: «А вы своим велосипедом его калечите».
Красота! Тот, кто нас снова загоняет в подполье, не подозревает, с какими профессионалами имеет дело.
Сказанное оттуда по всем законам акустики в 10 раз сильнее и громче и лозунг руководства — «Работать завтра лучше, чем сегодня», — в подполье толкуют однозначно: сегодня работать смысла не имеет
Есть у чиновников талант,
Они — прекрасные актеры,
В гримерках их всегда висят
Портреты нужных режиссеров
Жизнь сурова, но не безжалостна. Вдохнуть дает. А иногда даже и выдохнуть.
Бывает, люди пяти копейкам своего мнения приписывают стоимость золотого рубля, а потом обижаются, что их недооценили.
Что-что, а не думать мы умеем, слава богу. Буддисты учатся десятки лет, а мы с рождения такие. Чисто с генами повезло.
Марья Ивановна была настоящей русской женщиной. Коней, правда, не останавливала, по причине проживания в городе. И по избам горящим не шастала по той же причине. И по характеру-то она была тихой и спокойной. Не кричала, не плакала никогда и не ругалась. Но с этим сильно не терпела, когда рядом кто-то повышал голос. Особо семейные. Особо муж. Особо если муж успел проштрафиться. А такое случается постоянно, ибо не может не случаться по определению с любым мужем. Так что, бывало, как уе… огреет Марья Ивановна любимого мужа одним единственным взглядом и в доме тишина и покой, точнее — какое-то невероятное умиротворение, близкое по ощущению со счастьем или на худой конец чувством насыщения после тарелки пельменей со сметаной. В такие моменты муж не то что ворчать или (не дай бог) — скандалить, даже с телевизором опасался разговаривать, лёжа на диване. А каналы переключал так нежно, словно боялся, что какая-нибудь кнопка своим «клац» нарушит эту, по сути своей, идиллию. Да что там — и вовсе старался их лишний раз не переключать. Такой силы бывает взгляд только настоящей русской женщины. Сильнее и непредсказуемее в этом плане только молчание настоящей русской женщины. Потому как, если женщина смотрит на мужчину своим убойным взглядом и молчит… День молчит. Два молчит. Три… Это страшно! Поскольку, сами понимаете, неестественно! После этого может случиться всё, что угодно — война, например, или апокалипсис. Может-может! НЕ сомневайтесь. Было уже…
Р.С. Но если настоящая русская женщина молчит и постоянно смотрит в окно…
С кого есть, что взять, того наказывать рука не поднимается.