Быка ко Льву на званый ужин пригласили.
Он натянул свой лапсердак, супруга - чепчик,
И, подхватив детей, они семьей поколесили,
Собравшись как-то впопыхах, на маскарадный вечер.
Да-а! царь зверей в грязь мордой не ударил.
Свою саванну он обставил то, что надо:
Все выдержанно самых лучших правил!
Готовы ль наши гости к маскараду?
Вот Лошадь в зебру обрядилась,
Мартышка в маске знатной дамы,
Коза, как лань преобразилась -
Мир не видал пестрее гаммы!
Все ходят важно, не спеша и чинно,
Изящно, плавно, будто не дыша.
Еще бы! У царя ж на именинах!
Все так прелестно, что поет душа.
А что ж наш Бык? Поняв, что оплошал,
Он всем представился, как Як Тибетский,
И, что наряд его пообветшал
От родового вымиранья бедствий.
Тут Лев (пусть ангелы его хранят (!))
Решил с Быком костюмом поменяться.
Мол, тигра уссурийского халат
С фактурой Яка, якобы сроднятся.
Стыд, срам, позор, к тому ж разоблаченье!
Схватив под мышку Бычку и Бычат
Вернулся Бык в свое уединенье,
Где там над ним колхозники царят.
Надеюсь, вывод басни этой всем не нужен.
Коль бык, то не быкуй - не прись на званый ужин.
Однажды лось в шикарный лес
Попал, где жили лишь сирены.
Поглубже в лес наш лось залез
И был сражен шикарной сценой:
Красоток нежных полный сонм
Стал гостя воспевать прелестно.
И понял лось, что он влюблен,
И пал к ногам сраженный лестью.
Ах, эта песнь! И все о Нем!
«Рога, взгляд, стан, копыта, мышцы.
Единственный! Да ты с конем…
Да с целым стадом (!) не сравнишься!»
Пропал наш лось. Истек слюной.
Поверил свято нежным гимнам,
И не заметил за спиной
Своей могучею картину:
Козлы, ослы, три кабана
И целое баранье стадо,
Короче, слушавших - стена.
(А что еще самцам-то надо?)…
Мораль: рогатым родился -
Смирись с судьбиною лося.
Жила во дворе собака-кусака,
И что не день, влезала в драку.
Ее кормили все в округе,
Но так никто не стал ей другом.
Жалели люди собаку-кусаку,
Пока не пропала собака внезапно.
Собака кусала слегка, не со злости,
Любила собака погрызть свои кости.
Пропала, и даже никто не заплакал,
И вскоре забыли собаку-кусаку.
Случайно, вдруг в возникшем споре,
(Кто счастлив более из них),
Ворона ласточке, невольно,
Продекламировала стих:
«Твоя краса цветёт весною,
Лишь раз в году ты наяву,
А счастье, круглый год со мною…
Всех птиц, зверей - переживу!»
Эзоп, подслушав разговор,
Поведал лишь сюжет.
В нём нет морали до сих пор,
Нравоучений нет…
Но, коли нам Эзоп не врёт,
Знать, чей-то Красоты полёт,
Кому-то (и спустя века),
Никак покоя не даёт!
Однажды птица ухватила червяка,
И вытащив его с его родной землицы
С собою в воздух лихо подняла.
Червь испугался, думал, - Все, конец!
Но продолжал он, все ж сопротивляться,
В конце концов в бессильи все же сдался.
Обмяк червяк, висит он в клюве птицы,
Как будто умер, но живой пока,
Но тут зашевелился, решился оглядеться он слегка.
Включив рецепторы и чувства ощущенья,
Червь огляделся, птицу ощутил, потоки ветра:
И о чудо! В тот момент червяк влюбился!
Влюбился червь в полет, влюбился больше жизни!
(Но скушан все же был он птицей на обед)
Такая вот судьба, родился под землицей,
Но лишь в полете он нашел себя.
(Бr)
12/09/2013
Ходил довольным царь зверей
И всем напоминал,
На свете нет его сильней,
Чтоб помнил всяк и знал!
На ветке сидя, соловей,
Сказал: «Хоть мы и рады,
Что сильный ты из всех зверей,
Но есть другая правда!
Хвалиться этим часто стал,
Что равных нет, по силе,
Но, кабы слабых защищал,
Не ты, тебя б хвалили!"
Ответ на речи соловья,
Звучал-рычал такой:
«Одну лишь правду знаю я,
Не может быть другой!
В том никаких сомнений нет,
(Чего с царя возьмёшь?!)
Коль, правда -- неуютна мне,
Знать, правда эта - ложь!"
Была в гостях у Власти Власть:
Лев у медведя бурого…
«В твоём лесу - сплошная грязь!
Зачем приехал сдуру я?!
Ответь, Михалыч, не таясь,
Как с этим ты живёшь, смирясь?»
«У нас, - ответ был, - отродясь
Так чистотою грязь звалась!»
Так Власть не покидает страсть
Рассчитывать всё планомерно -
Ту грязь, что на пол пролилась,
Чтоб чистотою назвалась,
Размазывает рав-но-мер-но!
Свои рога (казалось, не замеченный никем),
Хвалил олень, любуясь отражением в реке,
Но обратил с досадою в итоге
Вниманье на свои худые ноги…
Могучий лев, что наблюдал за ним в кустах,
В одном прыжке пред ним предстал, вселяя страх.
И ноги тонкие (те самые) уж вскоре
Несут оленя в лес по чисту полю…
В густом лесу уже укрылся он -
Хвала ногам. И прошлое - как сон.
И всё ж не миновать беды бедняге -
Застряли вдруг рога его в коряге…
Порой не угадаешь, как нам жить:
Кого - ругать?! Кого - хвалить?!
Оленя пристыдил телок:
«Собак ты больше вдвое,
Да и довериться бы смог
Своим рогам тем боле!»
На что олень ответил так:
«Хоть сам об этом знаю,
Но вспомнить, слыша лай собак,
Никак не успеваю!»
Не стоило оленя хаять…
Оленю проще убежать.
Олени не умеют лаять -
На лай собачий отвечать!
Жил-был на свете крокодил.
Любил он пиво и свой Нил.
Ему - отец: «Пока не спился,
Сходил бы к жабе, да женился!»
Увидев, жаба, крокодила,
Высокомерно заявила
- Вы - бородавчатый урод
Зелёный! Фу, зубастый рот!
- Ну, ты-то, жаба, не хитри,
И на себя-то посмотри:
Цвет, запах лягушачьей кожи
Под стать моей зубастой роже!
- Обзывать меня не надо
Тварью этой,
Что зелёная и не душистая!
Я больная нынче жаба,
А вообще-то,
Цвет мой розовый и я - пушистая!
Ушёл от жабы крокодил
Опять нырять в свой древний Нил.
Спокойно пиво попивать
И ни о чём не горевать.
К нему вдруг, через месяц - жаба.
- Вам, милый друг, всегда я рада!
Вы свататься ко мне ходили…
Иль память ваша - «крокодилья»?
- Сию же память ты проверишь,
Коль вижу, что ещё болеешь!
Хоть нам «больную» жабу жалко,
Перегибаем ту же палку,
Коль умудряемся мы сами,
Спеша решенье принимать,
Так не своими именами,
Порою, вещи называть!
В общественном транспорте, утренним рейсом,
(Такая картина давно всем известна),
Прижавшись друг к дружке стоят пассажиры,
По стойке, что «Смирно!» -- вам скажет служивый.
Упитанным дядькой, (весь, как бы из теста),
Огромное в транспорте занято место.
А рядом с гигантом, плюгавенький, лысый,
Росточком не вышел, худой, словно спичка,
Лишь транспорт немножечко притормозил,
Соседу он на ногу вдруг наступил…
Но дядьку огромного не разозлило
И глядя на лысого, лишь удивило.
«Чего это ты?» -- прогремело внезапно.
Повинный, успел про себя только ахнуть,
Но, что произнёс, было, как на духу:
«Чего это я?! Сам понять не могу!»
Сказал, не со страху, ведь, что интересно,
По жизни, плюгавенький, знал своё место!
Что жизнь сулит нам неизвестно,
Не знаешь где, и ждать чего.
Своё, нашедши в жизни, место,
Не покидай… и знай его!
Из любопытства и букашка
В домашний падает бидон.
Так глупенькая черепашка
Решила свой покинуть дом.
Кругом цветы и запах луга,
Есть, что от жизни этой взять,
Коль горку, борозду от плуга
Легко теперь переползать.
Нет места и тревожным думам…
И вдруг с голубизны небес,
Крылатый хищник с острым клювом
Летит уж ей наперерез.
Успев понять, что могут съесть так,
Обратно в панцирь забралась…
Вот благодать, когда есть место,
Где всё твоё - и страх, и власть!
Звериный суд для басни не новинка…
Судья - очкарик старый крот,
Секретарём - морская свинка,
Своя «Фемида» на картинке,
Зеваками - лесной народ…
Лисица упрекала львицу
Количеством детёнышей за год,
Что, мол, она, лиса, как и волчица,
Не меньше семерых несёт.
Недолго было ожиданье
«Ленивой» львицы оправданья:
«Лисица, может, и права -
Раз в год рожаю я - но льва»!
Осёл - на то он и осёл, чтоб сдуру
Пугать зверей во всём лесу, -
Вдруг облачился в волчью шкуру
И первой повстречал лису…
Лиса - на то она лиса - не дура:
Не испугавшись шкуры той,
Сказала: - Вижу волчью шкуру,
Не слышен лишь мне волчий вой!
Осёл сконфуженно присел,
Хотел завыть и… заревел…
Так по одёжке потому
С тех пор, наверное, встречают…
(Не редко всё же провожают
И по ослиному уму!)
Волк долго гнался за козлом,
Пока загнал его с трудом
На край обрыва у реки -
Но… ждать внизу пришлось потом…
Прошло три дня, и волк завыл:
«Пора бы мне набраться сил!
Там, за рекой, поесть смогу
И вновь обратно прибегу…»
Вот и козёл, уж налегке,
Спустился быстренько к реке.
И только воду пить он стал -
В воде свой облик увидал.
Воскликнул громко он: «Ага!!!
Что за прекрасные рога!
Какие ноги, борода!..
Не врёт мне зеркало-вода!
Так сам за волком погонюсь
И tet a tet я с ним боднусь!»
Тут хитрый волк из-за кустов:
«Видал немало я козлов,
Но чтобы вслух так рассуждать,
Пожалуй, Льву-царю под стать!..»
Взмолился пойманный врасплох:
«О, пощади меня, мой бог!
Ведь таковы уж мы, козлы,
Когда напьёмся - болтуны!»
Но волк козла не пожалел
И сделал то, чего хотел…
Мораль бы к басне написал,
Но всё о ней… козёл сказал!