Лисе хвалилась обезьяна:
«Попробуй умника назвать,
Которому, в том нет обмана,
Я не смогла бы подражать!»
Так возразила ей лисица,
Хоть обе хитры по судьбе:
«Зверям достойным не приснится,
Что станут подражать… тебе!»
по Феликсу Кривину
Испорченный Кран - первоклассный оратор!
Хвалился, что всех он наполнит вполне.
И искренне мог помогать непредвзято,
В ком вдруг пустота оказалась на дне…
Не так уж и часто бывает привольно.
Кастрюли и вёдра, и даже бидон,
Едва успевали кричать «С нас довольно!»
А кран был готов затопить полигон.
Подруга по жизни одна восхищалась.
Без крана и раковина не нужна.
Досада лишь в том, что пустой оставалась.
Никак не могла удержать всё она.
Хвастливые речи оратора-крана,
Как сказано выше, сберечь не могла,
Однако, пустой оставаться не странно.
А всё потому, что исправна была.
Однажды вечером Мартышка,
Осел, Козел, да косолапый Мишка,
Рак, Лебедь, Щука, несколько Волков, --
Все звери, коих высмеял Крылов
В своих жестоких баснях, собрались
И за обидчика как следует взялись!
Медведь на ухо встал, Козел грозит рогами,
Стремясь попасть поэту меж ногами.
На ель Ворона взгромоздясь,
В Крылова сыр кусочками бросает,
И Моська (знать сильна!) рычит, кусает!
Мартышка старая Ивана бьет очками,
Клюют со всех сторон Кукушки с Петухами,
Трудяга-Муравей соломинку принес
И тычет ею баснописцу в нос!
А Лебедь, Рак и Щука в дикой страсти
Рвут своего обидчика на части!
Тут Заяц во хмелю на шум явился,
Всем телом на поэта навалился,
Кричит: «Лупи его, такого-растакого!
Потом возьмемся за Сергея Михалкова!.."
* * *
Так звери задали сатирику урок,
Чтоб не дразнил гусей забавы ради,
А серый Волк меж тем подкрался сзади,
Схватил и в темный лес поэта уволок!..
Как-то раз в грязи увяз
У села автомобиль.
Знал - своих не хватит сил.
Оттого-то и не медлил,
Помощь оказать просил.
В доброту людскую верил.
Доброта была и в нём.
Бедолаге местный фермер
Дал добро помочь конём.
Привязав коня к машине,
«Боб, тяни!» -- он закричал.
Конь копыт своих не сдвинул.
«Ну, тяни же, Буцефал!» --
Вновь своё кричит помощник.
Конь, как вкопанный стоит.
Фермер, ближе, осторожно,
Подошёл и говорит:
«Сивка, ну тяни скорее!»
Поднатужился боец.
Через несколько мгновений -
Нет проблемы, наконец!
Наблюдал с недоуменьем
За хозяином коня.
Всё же лопнуло терпенье.
«Просвети-ка ты меня!
Боб и Буцефал, и Сивка -
Как изволишь понимать?"
Не уставший, больно шибко,
Был готов ответ держать.
«Знал слепой мой Сивка, кабы -
Одному ему тянуть,
(Столь не важен груз) тогда бы Он не стал бы спину гнуть!»
Видно, как-то присмирять
Можно, хитростью гордыню…
Станет ли обман невинным,
Богу одному лишь знать!
Застраховал амбар свой, фермер.
В страховке, было, сомневался,
Подумав о своём, поверил.
Под договором расписался.
Довольно потирал он руки,
Затем затылок почесал.
(С дотошным не умрёшь со скуки)
О чём спросить агента, знал.
«Ответь, как другу, не врагу.
Я понимаю, что устал --
Коль в эту ночь сгорит амбар,
То, сколько получить смогу?»
Сумел агент всё мигом взвесить --
«Я думаю, мой друг, лет десять!»
На сделку каждую свой взгляд…
Но, откровенно говоря,
Изобретаются не зря
Свои… «противоядия»!
Хвалилась лошадь пред ослом:
«Мы людям облегчаем труд.
И не случайно нас потом,
Их членами семьи зовут.
Незаменимые в бою,
В нас -- близкого находят друга.
О вороных и песнь поют,
Порой желанны в час досуга"
«Осёл, уставясь в землю лбом»,
(Традиции не изменив)
И, назывался хоть ослом,
Был в речи сей, правдив --
«К вам пропадает интерес,
Машины вытесняют.
Нет худа без добра -- прогресс,
Вам участь облегчает.
Давай-ка, спору-не бог весть,
С тобою улыбнёмся.
Но мы, как были, так и есть,
Ослами остаёмся!"
Традиции не изменив,
Мораль звучит, как водится:
Пусть свой в прогрессе позитив,
Ослы не переводятся!"
«Вороне где-то бог послал кусочек сыру…»
Эзоп и Лафонтен давно известны миру.
И дедушка Крылов смог преподать своё…
Спустя столетья, вновь, всё тоже мы поём.
Уж к ворону спешит, дань отдавая предкам,
Плутовка, коль пленит, сыр на еловой ветке…
«Хотел бы ты, чтоб выборы
Мы провели в лесу?»
«Нет, пробежать ей мимо бы! -
Подумал про лису -
Должна уж понимать она,
Коль встречи стали редки!"
Как у лисы, у ворона,
Свои имелись предки.
«У нас же демократия! -
Опять лиса глаголет -
Она лесному братию
Всё высказать позволит!»
Никак не избежать судьбы.
Не умолкает глас -
«Чтоб выборы, хотелось бы,
Прошли в лесу у нас?»
Подумал ворон «Басня - миф!
Коль здесь я промолчу,
То не простит мне коллектив!»
Прокаркал - «Да, хочу!»
Лишь, пожалев о сыре, чуть,
Стал ворон рассуждать:
«Кабы прокаркал „Не хочу!“,
Всё сыра не видать!»
Лягушка по утрам купалась в водах Нила.
Со своего трамплина ныряла, ох, красиво!
Не просто наблюдал с ветвей за ней Ленивец,
Завидовал прыжкам, мечтал… и даже снилось…
Решил её прогнать с насиженного места.
Хоть не умел нырять, но зависть - всем известна.
На берегу с утра предстал пред земноводной.
- Пришла моя пора, разгуливать свободно.
А ты мешаешь мне. Иди-ка вон отсюда!
- Гуляй! - в ответ ему, - мешать тебе не буду!
- Никак, не поняла! Ты по утрам и днём
Не омрачать должна гуляние моё!
Пока соображала, из Нила - крокодил!
Ленивца тут не стало, его он проглотил.
Благодарить спешила, уж, коли повезло:
- О, повелитель Нила! Спасибо за добро…
Но, не договорила (не ведома ей страсть)
И так же угодила, как и Ленивец, в пасть.
Мораль на все века:
Съел вашего врага
Зубастый крокодил.
Стал крокодил вам мил.
Нежданная услуга…
Возьмите всё же в толк:
Хоть вам и повезло,
Отнюдь, не значит то,
Что стал он вашим другом.
На дачу прикатил Барбос.
Ура! Пора настала!
Что в городе, не дует в нос.
Хлопот здесь так же мало.
В траве под солнышком лежит…
Знакомый запах, вроде.
Увидел Жучку, что кряхтит,
В соседском огороде.
Спросил её через забор.
«Подружка, как понять?
Это, с каких, ответь мне, пор,
Не любишь отдыхать?
Лопата вовсе не идёт
Столь миленькой мордашке.
Поверь, твой старый друг не врёт.
Да и копать, чай, тяжко!"
Ответ пришлось недолго ждать.
«С судьбой своей смирилась
Всё началось, могу сказать,
С того, что тапки подавать
Я сдуру научилась!»
Жила-была лягушечка-квакушечка в болоте.
Спала и вкусно кушала, всё ей хватало, вроде,
Но каждый год за утками с волненьем наблюдала,
Ведь за границу, шутка ли, вся стая улетала…
Завистница? Скорее, нет! Но скука задолбала…
Да и попробовать взлететь квакушечка мечтала.
Родной покинуть отчий дом лишь на сезон решила.
За прутик уцепившись ртом, двух уток упросила,
Едва подхватят за концы, взлететь им в небеса…
Творят уж утки-молодцы в полёте чудеса.
Одна устанет, тут как тут, другая подменяет.
Внизу вдруг показался пруд, над ним летела стая.
Стояла на ноге одной, на берегу пруда,
В восторге цапля, крикнув - «Ой, не знала никогда,
Что эти в небе летуны, летящие к покою,
Настолько могут быть умны, придумав вдруг такое!»
Квакушка, услыхав едва сию несправедливость,
Ответила - «Ты не права! Такое им не снилось!
Я, умной оказалась, я! Мне помогло желанье,
А в чём фантазия моя, секрет одна лишь знаю!»
«Коль не похвалит кто меня, себя я похвалю!» --
Так думала лягушка зря, внизу ждал цапли клюв.
Забыла функцию для рта, зачем был нужен рот…
Вот и летела с ней мечта в которой был… полёт.
Мечту, что нам дано иметь,
Мы выбираем сами.
Держать бы, лишь случись взлететь,
Язык свой за зубами!
«Чтоб тебе жить во времена перемен!»
Народное проклятие
Хвала переменам, (со мной согласитесь вы)
Коль благо несут перемены, так вот:
«Мы стали жить лучше!» - заявит Правительство,
«Мы рады за вас!» - восклицает народ!
Держал гарем свой от дворца
За много километров.
Султан лишь посылал гонца,
Что мчал быстрее ветра.
Слугу кастрировать не стал,
С младого - спроса нет.
Так прожил на земле султан
Без малого сто лет.
А вот гонец-слуга почил,
Дожив до сорока…
Судьбу, хоть правдою служил,
Не обмануть никак!
Познать со смыслом анекдот,
Всё времени не жаль.
Свою, история несёт,
Из века в век мораль.
Сказ, что поведает старик,
На ус мотая, примем.
Не с женщинами бойтесь игр,
А беготни за ними!
Бежала по лесу мартышка.
«Собратья рОдные, нам - крышка!
Вот-вот настанет кризис, кризис!
О, как я кризис ненавижу!»
Лиса услышав - «Что мне крисиз?
Я в бурой шубке, видишь?» -- «Вижу!»
«Как в ней была так в ней останусь!
Такой и рыжему достанусь.
А, рыжий лис не станет сам,
Бродить без шкуры по лесам!"
И волк, услышав глас мартышки --
«Проблему раздуваешь слишком!
Оглохнешь от тебя совсем!
Как ел я мясо, так и ем!
Чего от кризиса мне ждать?!
И завтра мясо буду жрать!"
«И впрямь - задумался глашатай -
Останется лиса мохнатой,
И сытым волк день ото дня…
А что же «кризис» для меня?
Не страшен кризис тот и мне
Устроит он меня вполне!
Как с голой задницей была,
Так с ней останусь!.. Все дела!"
Мамаша с ребёнком в автобусе тесном.
Но, благо, сидели, малыш у окна.
Совком тарабанил с большим интересом,
Как будто испытывал прочность стекла.
Напротив ребёнка старушка сидела.
Он ножками пачкал старушки пальто.
Стара пассажирка терпела, терпела
И маме ребёнка сказала о том.
«Я всё своему малышу разрешаю!» -
Был громкий от мамы старушке ответ.
Процесс воспитания не осуждаем.
У каждой мамаши, поди, свой секрет…
Стоял паренёк и за всем наблюдал он.
Был модно подстрижен и жвачку жевал.
Лишь, вытащил вдруг, говорить что мешало,
Уверено, гордо мамаше сказал -
«Меня точно так же „лепила“ мамаша!
Просил я об этом её, ни просил…
Приехал… пока… остановочка наша…»
И жвачку мамаше на лоб прилепил!
Сатира ли, юмор… кто знает, кто знает…
С тобою, читатель, и я улыбнусь…
Но вот, почему-то, порой наступает,
Так после улыбки, нежданная грусть…
Таксист везёт миллионера.
Уж чует запах чаевых.
(Мы сами, в той, иной ли мере,
Подчас, в желаниях земных)
По счётчику лишь расплатившись,
Миллионер услышать смог --
«Мне дал вчера сто евро лишних,
Никто иной, как ваш сынок!»
Но оказался ложным запах,
Не столь нова, коль, новость та.
«Так, у него богатый папа…
Я же, по жизни, сирота!»
Богатой (в добрый час) семейке,
Не нужен вовсе шум и гам.
Кто сам работал за копейку,
Тот знает цену всем деньгам!