Ты — мой ангел-хранитель и мой змей-искуситель. До сих пор не пойму из какой ты обители. Я тону в тебе без сожаления, до самозабвения, до самосожжения… Где мой инстинкт самосохранения??? Получаю много ранений от твоих откровений…
Выпиваешь меня до дна, ты же видишь сгораю до тла. Нарушаю границы возможного, без сомнений лишних… тревожных… Зовите неотложную… Введите мне инъекцию подкожную… так больно убивать словом… как можно? Неосторожно, бьёшь по-живому, строишь — ломаешь, целуешь — кидаешь, иголки втыкаешь… во все места разом… с нежностью дикообраза…
Я для тебя никто — ты для меня огонь, поджигаешь и смотришь, забава такая… Тебе хочется видеть как Снежинка растает…
Только талой водой я прольюсь рекой на огонь жаркий твой… «Ничто, друг мой, не вечно под луной…» Страсть огня усмиряет вода, не играй, сам будешь потушен, обесточен — ненарочная закономерность, однако, очень точная.
он её отпустил. не забыл, но он сделал вид.
что убил свою память и чувства пустил ко дну.
смастерил себе маску, с названием «не болит»,
научился играть в безразличие-тишину.
он её отпустил и поставил на чувствах крест,
и сам себе запретил, отныне, писать о том,
как парил, поднимаясь в бескрайнюю синь небес,
и с какой эйфорией бывал в небесах знаком.
он её отпустил, заставляя себя молчать,
он уверовал в пустошь разбитой своей души…
так, зачем же тогда он всё пишет и пишет блядь?
почему он не выбросит в урну карандаши?
почему сука-память незванной идёт к нему,
заползает под кожу, натягивая там нерв? …
почему, вместо света он снова стремится в тьму?
почему же он падает вниз, не взлетая вверх?
… ветер тучи гоняет по небу, подходит дождь,
он готовится в лес погулять и собрать грибов…
и наверно, надеется в то, что поверит в ложь
и прогонит своё наваждение прошлых снов