.
…Пусти, хозяин, на постой, мне переждать бы только зиму, ведь всё равно твой дом пустой, да и в других - меня не примут. Я не надолго среди вас, осталась пара слов, всего-то. Два-три аккорда. Две-три ноты - и будет кончен мой рассказ о том, что медленно река течёт в окно из тени сада, когда луна за облака уйдёт, как вечер за ограду, чтобы держать свой путь в поля, где за околицей деревни лежит, сверкающий и древний, из голубого хрусталя однажды выплавленный мир, и он орнаментом искрится, как позолоченный потир, и люди, звери или птицы - узор струится без конца, и, вязью в небо прорастая, достанет лестница витая до трона вечного Отца…
…И кто-то слушает, как ты с собою шепчешься ночами, на нас глядят из темноты оледенелыми глазами те, кто по следу моему идут и скоро будут рядом, и я не знаю - что им надо, и я не знаю - почему.
…Пусти, хозяин, на постой, всего-то дел - прожить бы зиму, тянуть серебряный настой волшебных трав Ершалаима, а тени ближе и плотней обступят дом, и я увижу - ведут мои дороги ниже - от крепко запертых дверей, от не сбывающихся снов и от уюта теплых комнат, вслед за зимой - опять снегов век, про который и не вспомнят ни те, кто был здесь до меня, ни те, кто явятся за мною, они, укрывшись за стеною, себя, возможно, сохранят…
Но осень… Осень на пути…
Она с ума сошла однажды…
С холодным ветром улетит обрывок вольницы бумажной,
где я не многое и смог - арендовать себе квартиру
в углу
сверкающего мира
на необычно
малый срок…
Всё заканчивается -
Хорошее и плохое, всё.
Надо чуть-чуть потерпеть.
Хватит печалиться,
Вставай, вымой лицо,
Пора развлекаться и петь.
Выпьем вина,
Выйдем пройдемся по зимнему городу,
Громко споём.
Счастье до дна !
Я подустал от сердечного холода,
Будем вдвоём!
Перемирие длилось не долго,
Воевали февраль и апрель,
На душе моей так не спокойно,
Вместо солнца - мороз и метель.
Я мечтала скорее согреться,
Чтоб тепло заполняло меня,
И в наряды полегче одеться,
Надоели уже холода.
Будто сердце моё околело,
Нетерпимо давя изнутри,
Оно тоже погреться хотело,
Словно воздух, глотая лучи.
Только солнце осталось холодным,
Почему-то не слышит мольбы,
Неужели весна не вернётся,
И запомнят её наши дни?
Я бы вырвала цепи с запястий,
Оторвала бы их целиком,
Чтобы снова окутаться счастьем,
Из собрания трав и цветов.
Но зима оградилась стеною,
Закрывая весь мир от тепла,
Она будет сильнее сегодня,
Только завтра вернётся весна.
Замерзнет тот, кто рожден с холодным сердцем.
До лета далеко,
Мороз и стужа
В окно бросают пригоршнями снег.
Признать легко:
Я ей, увы, не нужен,
Но отпустить значительно сложней.
Пожилая седая мадам,
Выдыхая снежинки устало,
Тихо шествует по площадям,
Старым дворикам, гулким кварталам.
Те же улицы, те же дома,
То же небо в волнистом муаре.
Только в город вернулась зима
И застала врасплох тротуары.
Пёс дворовый, лохматый добряк,
В подворотне свернулся в калачик.
Он весь ум свой собачий напряг
И глаза на снежинки таращит.
Для него это чудо впервой,
Ни мороза, ни вьюги не нюхал
И не знает, что скоро с лихвой
Он натерпится козней старухи.
Он не знает, как грозен и лют
Может быть её нрав. И как нужен,
И как важен бездомным приют,
И как сладок сухарик на ужин.
дождь, листья и снег. Они по очереди танцуют на ветру, исполняя программу по хореографии для ничего не подозревающих масс.
Страх потери Любимого сравним с детским страхом смерти. Конечно с возрастом привыкаешь к мысли о конечности твоей жизни, так же привыкаешь и к мысли о том, что когда-нибудь твой любимый уже не будет твоим. И как после осознания смерти начинаешь любить жизнь, так же и после осознания неизбежной потери начинаешь любить еще сильнее. Хотя говорят что перед смертью не надышатся.
Смотрю вокруг, а там зима…
И всё засыпав снегом, она идёт,
И монотонным бегом,
Продляет жизнь, сводя меня с ума…
И сыпет снег, наводит грусть…
Мне всё равно, а ну и пусть!!!
В снежинках буду я искать
И радость, и веселье…
И в душу буду не пускать …
Мне холодно…
Метель Я…
Ветер в снегу танцует
Под монотон свирели.
Вечер в саду рисует
Серые акварели.
Ищет, кружась, кого-то
Снежная злая птица-
Как в акколаде нота,
На провода садится.
Мытое, как посуда,
Взрослое чувство меры
Не допускает чуда.
Мне не хватает веры-
Чтоб в облака из фетра
Взвиться на крыльях ветра,
Чтобы достать руками
Небо за облаками.
Время ушло с гитарой
По вечеринкам шляться.
Я уже слишком старый,
Чтобы опять влюбляться.
Мне от застолий скверно,
И от гостей- усталость.
В сердце- зима, наверно,
Имя которой- старость.
Мне в эту ночь не спится-
Чувствую, где-то рядом
Снежная злая птица
Смотрит холодным взглядом.
Пальцы седой метели
Образы дня стирают,
Нервы, как струны, в теле
Тихо перебирают.
У зимы своё множество снов
и своё отношенье к науке.
Снег за окнами цветом лилов
и бескрайностью склонен к разлуке.
И не нужно искать в декабре
след нежданно прошедшего лета.
Суматоха кружит на заре,
словно с неба упала комета.
Словно тщетно у речки шалаш
был построен влюбленными в небо,
и напрасно чертил карандаш
о любви, о восторге нелепом.
А теперь до весны замолчал,
смотрит сны и снега вперемежку
и разлуки осенний причал
вспоминает все реже и реже.
Покоя нет. Последний был распит на брудершафт/ не вспомнить с кем./ Растертый в осколки первый снег за воротник не падает -врезается и к черту его бы, но, инстинкты выживать преобладают над соблазном сгинуть, и горло со стихом по рукоять опять болит, пульсируя ангиной. До дома с пересадками. В пальто и кутаюсь и комкаюсь и злюсь, но последнее резервное тепло привычно генерирую, моллюском упругим зарываюсь в белый шум живых живей. Декабрь стервенеет Покоя нет, и, Господи, прошу, не дай мне вспомнить, с кем он был потерян.
Никто для тебя не пишет, никто о тебе не вспомнит, Сиди незаметней мыши, забвенней палеозоя, Горбатее кваземоды, пьяней одинокой стервы. Такие как ты не в моде, такие как ты не в тему. Сегодня всё больше драйва, сегодня всё меньше дома. Замолкни не улыбайся, впади незаметно в кому, куда тебе в их отряды с твоим неудачным рыльцем, заройся в свои стишата, срифмуй себе пару принцев, а в общий поток не лейся, не порти богемных красок. Зачем теперь счастье, если ты там не была ни разу. Умолкни, и, исчезая, следи, как в тебя по венам из окон зима вползает смертельная, как гангрена.
Снег идет не переставая,
Белое покрывало стало одеялом.
И вот уже по колено сугробы края,
Зима в душе и зима за окном.
Я спросил у нее: Где граница зимы? Расскажи мне,
Расскажи, покажи тот момент, где рождается снег.
Где метель обнажает родную страну до чужбины,
Где течет горький иней из чьих-то сиреневых век.
Посмотрела печально и мимо, укутала плечи:
Там, где птицы молчат. Там, где больше не слышен их крик,
Где назначена многим из нас нелюбовь и невстреча,
Где баюкает мертвое сердце угрюмый старик.
Где стеклянное небо скрипит и вот-вот разобьется,
Где бездомные, Богом забытые, гибнут на вес,
Десять там, двадцать здесь… А за ними бредут стихотворцы,
Собирая еду для голодных поэмок и пьес.
Там, где руки, холодные руки блуждают по коже,
А она их не греет, она замерзает от ласк.
Где горящая спичка всех слов твоих станет дороже,
Там, где мало, так мало тепла остается от нас.
Там, где все что-то ждут, и ютятся в простылой юдоли,
Где на сотни замков запирается каждая дверь,
Там, где птицы молчат, там, где птицы, ты слышишь, умолкли,
Там, где птицы молчат, там и ты остаешься теперь.