Однажды возле дома ходжи рассорились два его соседа. Хай подняли такой, что ходжа был вынужден выйти к ним. Он отвел первого в сторонку. Тот изложил ему все и в конце спросил: «Ну как? Разве я неправ?» Ходжа охотно поддержал его: «Ты прав, братец! Сейчас я объясню этому шакалу, что ты прав. Иди спокойно себе». Ходжа подошел ко второму, тот рассказал ему дело, разумеется, пристрастно, в выгодном для себя свете. «Ну, ходжа, что ты скажешь? Разве я не прав?» Ходжа ответил: «Конечно, ты прав! Я ему так и объяснил, собаке, и он, видишь, понял твою правоту и ушел устыженный!». Ходжа довольный вошел домой, но тут жена потребовала объяснений: «Эфенди, я тут слышала все, говорили вы возле окна. Как же это получается? И тот прав, и этот прав! Разве могут быть правы одновременно два спорящих человека?» Ходжа спокойно сказал: «И ты права, жена! Успокойся».
Заискивающий миротворец со всеми соглашается, постоянно ожидая одобрения к себе.
Заискиванье никогда не расстается со страхом вызвать чье-то недовольство, а от него один шаг к недоброжелательству. Это уже опасно, как бы чего не вышло? Заискиванье с убежденностью фаталиста воспринимает потенциальную опасность как неотвратимость судьбы. Что начинается плохо, заканчивается еще хуже. Если срочно ничего не предпринять, все свершится в худшем виде. Нависшая угроза лишает заискиванье сна и покоя. Наученное горьким опытом прошлых переживаний, оно панически боится недовольства окружающих, воспринимая его как плохой знак судьбы. Мафия присылала приговоренному на смерть предателю дохлую рыбу. Заискиванье, приравняв недовольство к себе с черной меткой, всеми силами старается снискать расположение к себе.
Свои действия оно оправдывает жизненной логикой, не понимая, что истинная причина его поведения — неуверенность в себе, бесхарактерность, низкая самооценка, отсутствие выдержки и самообладания. Даже тело заискивающего человека кричит окружающим: «Я — беспомощно! Я — ничтожество, я никто и звать меня «Никак!». Весь его облик взывает к людям: «Поддержите и пожалейте меня». Там, где уверенный человек не будет испытывать никаких опасений, заискиванье раздует в своей душе пожар от малейшего беспокойства, простого безразличия, равнодушия или не желания с ним общаться.
Излюбленная поза заискиванья, в которой неосознанно всегда пребывает его тело, чревато последствиями: болят глаза, голова и шея. Попробуй крепко держать мину заискивающего человека, для этого надо постоянно смотреть «снизу — вверх» и натужно улыбаться. Ох, и трудная это работа — заискивать! Голос загадочно подвергается мутации, раскатистый бас и бархатный баритон движутся к колоратурному сопрано. Федор Шаляпин становится Робертино Лоретти — голос искусственно завышается, становясь неприятно писклявым. От ненормального напряжения голосовых связок голос садится, заискиванье, поговорив с «нужным» человеком, начинает хрипеть и кашлять.
В итоге оно вредит самому себе. Стараясь быть невидимкой жизни, оно лишается возможности предъявить миру свои лучшие качества и презентовать достоинства своих помыслов. Заискиванье — это негатив фотографии, не желающий когда-либо проявиться. Невозможно добиться успеха, следуя стратегии «не высовываться» и линии поведения «избегания» малейших угроз конфликта и неприятностей. Умение ладить со всеми людьми — признак разумной личности, но в заискиванье это положительное свойство приобретает свою отрицательную крайность. Желая быть уважаемым человеком, он растворился в реактиве жизни. Как можно позиционировать себя и не стать препятствием на пути других? Фаворитами успеха становятся четко проявленные личности. Окружающие, встретившись с человеком на задних лапках, ощущают лишь сильное чувство вины, воспринимая его как немой укор своему положению, богатству и счастью.
В мире страстей и желаний люди время от времени вынуждены искать чьей-то поддержки, защиты и расположения, искать компромиссных решений и альтернативных вариантов. В отличие от большинства людей заискиванье видит в этом единственно приемлемое средство достижения своих корыстных целей. Убедив себя, что цель оправдывает средства, оно унижается, пресмыкается, лижет известные места, теряя при этом человеческое достоинство.
Тот, кто усердно пытается понравиться другим, давно перестал нравиться себе.