Уходя, оставьте Свет.
Это больше, чем остаться.
Это лучше, чем прощаться
И важней, чем дать совет.
Уходя, оставьте Свет -
Перед ним отступит холод!
Свет собой заполнит город,
Даже если Вас там нет.
Уходя, оставьте Свет,
Как маяк, в туманном море,
Как лекарство, против горя,
Как сердечности привет.
Кто-то скажет: «Чушь и бред!
Нет лекарства против горя!»
…Я ни с кем не стану спорить.
Я дарю вам свой секрет:
Уходя, оставьте Свет,
Свет любви средь серых буден,
Как надежду: «Будем! Будем!»
В час, когда надежды нет.
Уходя, оставьте Свет,
Даже если расстаётесь,
Даже если не вернётесь -
Уходя, оставьте Свет.
Уходя, включите Свет.
Кто ошибся, Тот вернётся.
Пусть не гаснет Ваше Солнце!
Уходя, оставьте Свет!
Приходя, несите СВЕТ!
Тот, кто СВЕТЕЛ, тот и ВЕЧЕН!
Путь со Светом бесконечен.
Приходя, несите СВЕТ…
Невозможно в одной сфере жизни делать всё правильно, а в другой - неправильно. Жизнь - это единое неделимое целое.
Уметь летать, раскинув руки,
Отвергнуть силу притяженья -
Блаженство? Дурь? А может муки?
Но как легки её движенья!
Лишь шаг с окна, и выше, выше!
Воздушна, вовсе невесома,
Спугнув котов с чердачной крыши,
Она летела в ночь из дома.
Приветливо кивала встречным,
Таким же, как она - крылатым,
И улыбалась им беспечно,
Свободно и не виновато.
На языке, лишь ей понятном,
Луне рассказывала тайны,
И восторгалась - как приятно
Поймать звезду в ладонь случайно.
Верхом на месяца горбушке,
Качалась в облаке туманном
Среди планет - больших игрушек,
Манивших в небо беспрестанно…
А муж ей грел босые ножки,
В глазах к «больной» таилась жалость.
В кулак зажатой звёздной крошке
Она счастливо улыбалась…
Она забегала редко, обычно по вечерам,
Как птица в чужую клетку. За шторой темнел экран,
Вернее, окно во дворик - там шёл сериал про дождь.
А он говорил о море, где был горизонт похож
На тот, что теперь неловко искал неподвижный взгляд.
Она Федерико Лорку читала ему - подряд!
Поила горячим чаем с пирожными: - Вкусно! Ешь!
Потом рисовала чаек на вытертых, цвета беж,
Обоях и серых стенах, под ними - морской песок
И волны в барашках белых, и солнце - наискосок
Над островом из кровати… Когда же врывался бриз:
- Пойду я, пожалуй… Хватит! - он тихо просил: - Вернись!
Оставшись, в ночной прохладе молилась его богам,
А после плыла с ним рядом к раскрашенным берегам
На самой надёжной шхуне - туда, где он не был слеп,
Где гладило море дюны, и чайки клевали хлеб…
С чего всё началось? В тот майский день
она с восторгом бросилась в объятья:
- Послушаешь стихи? - но словно тень
в глазах его мелькнула: - Вот занятье! -
и стал её занудливо учить,
что мир - материален и не сладок,
что борщ остыл, потеряны ключи…
Она же, отвернувшись от нападок,
ушла в себя…
Рождённая строфа
р, а с с ы п, а л, а с ь на крохотные строки.
Заплакала…
Казавшийся глухим,
он слышал всё и чувствовал - по крохам
уходит от него её душа,
летит куда-то, полнясь новым светом:
- Сама вернётся, что её держать!
Весною всякий мнит себя поэтом.
Всё - дурь и блажь, от глупостей уволь!
Она смолчала, позже с сожаленьем
перебирала, словно чётки, боль…
И вдруг внезапно, ей на удивленье,
из нескольких невысказанных фраз
сложилась рифма, а затем другая…
и строки задышали, первый раз
легко на чистый лист с пера стекая.
Ему ума хватило не мешать.
- Да, нет! Она не может быть поэтом! -
гнал мысли, чтоб себе их не внушать,
и раздражался всячески при этом.
Ведь, невозможно было разложить
по полочкам холодного рассудка
такую б е з, а л, а б е р н у ю жизнь.
Она могла исчезнуть и на сутки! -
не телом, а душой… и невпопад
порою отвечала, на листочках
писала что-то быстро, светлый взгляд
направлен был в невидимую точку.
Казалась ли она ему чужой?
Да нет, всё той же… только отстранённой,
знакомой незнакомкой, госпожой,
познавшей нечто - о д у х о т в о р ё н н о й!
Ну, а когда, читая нараспев,
она в его мирке рождала х, а о с
и рушила порядок,
он робел,
душа-ракушка вдруг приоткрывалась.
Не понимая что с ним, замолкал
и слушал… слушал… ч у в с т в у я, как льётся
словами в душу лунная печаль,
а свет любви, огромной словно солнце,
в с е п р о н и к, а е т жаждой перемен,
и зарождает в нём самом свеченье…
Так, покидая собственный же плен,
стоим мы на пороге превращений.
Всё хорошо до той поры, пока всё плохо не становится… затем опять чудесно может в один миг всё стать. Всплываем, тонем, тонем и всплываем.
Мед в ушах бывает более сладким, чем на языке
Ах, жизнь, случайный чей-то дар,
а в ней - любовь -
нет выше дара! -
живу, когда в душе - пожар,
и погибаю…
от угара…
Светлана Рубанова
Всё в жизни просто - отдай и получи затем сполна.
она любила жёлтые цветы,
чуть-чуть подрезав стебли, чтоб не вяли,
расправив им примятые листы,
в хрусталь прозрачный ставила…
в печали
садилась рядом, плечи опустив,
задумавшись, в себя как будто глядя…
день плавно угасал,
его мотив
подхватывала ночь,
и, плечи гладя,
стекала к ней в ладони тишина,
и приходило у м и р о т в о р е н ь е…
душа плыла по небу,
и луна
нашёптывала ей стихотворенье…
Переживи, перетанцуй, перелюби седую зиму,
Снег будет падать свысока и тихо опускаться мимо,
Снег будет таять на щеке, хранящей горечь поцелуев,
Хранящей нежное тепло давно прошедшего июля.
Снег будет падать… И пускай. Зимой ты больше любишь листья.
И я несу тебе цветы сквозь тишину замерзших мыслей.
Зимой ты больше любишь спать. И я ложусь с тобою рядом
И укрываю нас одним уютно теплым одеялом.
Зимой ты больше любишь свет. Я молча зажигаю свечи
И растворяюсь в красоте укутавшей собою вечер.
Зимой ты тянешься к огню. Я зажигаю свою душу,
Чтоб сердце в жар, чтоб речь в стихи, чтоб снова отступала стужа.
Пусть дни проходят как слова: открыто, искренне, ритмично,
Зимой я так тебя люблю… Но это, впрочем, как обычно…
Я смотрю на фотографию,
вспоминаю биографию
и счастливые моменты…
написала и комменты:
Полосатая рубашка
близко к телу…
Всех с ума свела тельняшка!
Было дело!
Дело в молодости,
мужестве и силе!
Там ты хмурый…
Улыбнись теперь, Василий!
Расшифрована, разгадана
вся душа моя до дна…
Ведь нараспашку,
ведь прозрачная…
Как на ладони,
вся видна…
На солнышке насквозь просвечена.
Ни пятнышка. Ни пятнышка!
И наступают ненароком! Вечно!
Изподтишка…
Не цепляйся за прожитый день, если новый возможен.
Он ни лучше, ни хуже - такой же, как тысячи дней,
И когда-нибудь Бог соберёт их и прочерком вложит
Между выбитых в мраморе дат, чтобы было видней.
Полагаю, не скоро, а ныне отмерены им же
Пополам золотые щедроты осенней поры
Для двоих, что с годами терпимее стали и ближе.
Вот и повод нашёлся - бутылочку вскрыть «Хванчкары».
Хочешь, дом наш наполнит гостей разгулявшихся гомон?
А когда занеможется, просто вдвоём помолчим.
Пусть бегут чередою прохладные сумерки - что нам?
Будем слушать огонь и дыхание тёплой печи.
Станем численник старый сверять от разлуки до встречи,
Вензелями с заглавного «И» рисовать имена
И, прижавшись друг к другу, следить, как небесной предтечей
Зарождается в окнах для таинства ночи луна.
…поедем в деревню, где речка тихоня
в рассветном тумане у берега тонет,
где губы к губам… а ладони к ладоням,
и смех мой уснул у тебя на груди…
где-то, что мешало, оставлено в прошлом
твоем и моём - и плохом, и хорошем…
где солнце - до блеска начищенный грошик,
и кажется, жизнь ещё вся впереди…
где шаг муравьиный отчетливо слышен,
где в крынке мацони под пенкою дышит,
и завтрак накрыт в белом мареве вишен
не в доме, а прямо в саду на столе…
а мы обнимаемся снова и снова,
легко понимая любовь с полуслова…
где падает снег на лицо лепестковый,
и где ни о чём не хотим сожалеть…