Обида на судьбу меня давно не гложет.
Уроки жизнь дает ценней день ото дня.
Я благодарна всем, кто без меня не может.
И не мешаю тем, кто счастлив без меня.
Без тебя мои дни выцветают, становятся тусклыми,
Без тебя даже песни весёлые кажутся грустными,
Без тебя мне так холодно, хочется в шубу и в валенки,
Без тебя всё великое тут же становится маленьким.
А с тобой дни расцвечены радуги перьями яркими,
А с тобою все мелочи в сердце ложатся подарками,
А с тобою всё правильным видится, жить очень нравится…
Без тебя мне нельзя, без тебя мне совсем не «летается»…
Мороз и небо голубое…
А солнце, солнце-то какое!
Блестит короной золотой
И не робеет, а иглой
Луча летящего пронзает
Застывший день, и пусть не тает
Под ним упитанный сугроб,
И много надо сделать, чтоб
Теплом живительным наполнить
Его полет. Но всё же вспомнить
Уже приходится снегам,
Что не навечно по полям,
Зима их в груды разложила.
И что грядет иная сила,
В которой свет, в которой жизнь,
В которой птицы, неба высь,
Где куст уже не треплет вьюга,
А южный ветер-нахалюга
Сдирает с рек и с гор покров,
Освобождая от оков -
И с ней приходит в мир весна,
Нас пробуждая ото сна.
И всё придет, и всё случится…
А, впрочем, мне уже… не спится,
Раз пишет солнце нам в письме,
Что завтра март - конец зиме!
Шагаю по тропе… молчу,
Я просто так идти хочу
Среди высоких сосен.
Да и они не спросят,
Зачем я в гости к ним пришла,
Какие у меня дела.
Сказала бы - такие
Мои дела простые:
На них во все глаза глядеть,
И снегом под ногой скрипеть.
А что еще-то нужно,
Раз сердце безоружно
Перед величием лесов,
Душа порхает без оков,
И нету с нею сладу…
И что ещё мне надо?
Ну разве только пару строк,
О том, как неба лоскуток
Мелькнет и тут же тает,
Меж веток пропадает.
А мне не страшно, мне легко,
И так желанье велико
В любви всему признаться,
Чего же тут бояться.
Хоть лес стоит вокруг стеной,
Но он же свой, такой родной,
Слова мои заметит,
Поймет их и приветит.
Взвалив на плечи воз работы -
(Одна селяночка жила),
Ей были нипочём хлопоты,
Детишек тройню родила.
Хозяйство, скот, курей десяток,
С полсотни уток, индюки,
Всё в доме чистенько, порядок,
Не «унывала» от тоски.
С утра пойдёт траву прополет,
Цветы все во дворе польёт,
Детишкам завтрак приготовит
И мужа с «ночи» подождет.
Идёт, «замученный», с работы,
Бьёт в грудь, мол, смену отпахал,
Нет помощи ей и опоры,
Муж говорит, что он устал.
Кивнула, вкусно накормила,
Поел и рухнул на диван,
Селянка скот весь напоила
И накидала им бурьян.
Обед сварить, затем и ужин,
Убрать, почистить, постирать,
Позаметать внутри, снаружи,
Детишек снова искупать.
Стемнело, думает - присяду,
Тут муж проснулся, просит есть,
И каждый день, так, до упаду,
Ведь по хозяйству дел не счесть.
Никто не спросит: - Ты поела?
А может, хочешь полежать?
А что бы ты сейчас хотела?
Или тихонечко обнять…
Ведь почему-то так бывает,
На свете много же таких:
Что «баба» домом «заправляет»,
Одна, без помощи других.
Взвалив работы воз на плечи,
Всех тянет: мужа и детей,
Хозяйство, живность, сад и печи,
Ну почему, так у людей?
Я не жгу за собой мосты
И не путаю берега.
Часто падаю с высоты,
Но держусь всегда на ногах.
Я и ухо держу в остро
И язык держу за зубами.
Никогда не лежу пластом.
Никогда не хожу кругами.
Если завтра прижмут к стене
/что само по себе не ново/
Мира хочется… но к войне
Я, конечно, всегда готова.
Выхожу из воды сухой
И не чту никакой морали.
Чтоб не понял никто чужой,
Чем меня нафаршировали.
Кто сидит в моей голове?
Что хранится в моей душе?
Никому себя не доверь -
Никому ты и не мишень.
Никого не пускаю ближе
Моей вытянутой руки.
Только так я сумела выжить
Не раздробленной на куски.
Ира Троц
Говорила мне моя мама:
«Не садись не в свои сани,
На чужих - то ухаб, то яма,
А свои-то - под горку сами!»
Говорила мне моя мама…
«Береги, дочка, платье снову…
Жизнь прожить, не по полю топать…
Гвоздик малый держит подкову,
А подковка удержит лошадь» -
Говорила мне моя мама…
«Не годится в чужое рядиться,
Не по Сеньке шапка соболья.
Как наденешь - и впрямь - царица!
Но снимать-то обидно, больно…»
Говорила мне моя мама…
«Нужно, дочка, семь раз отмерить…
Ты же режешь, да по живому!
Ну, куда ж так спешишь упрямо?
Что потом? С головою в омут?
Почему мне не хочешь верить?»
…
Кабы слушала я маму,
Подстелила б соломки помягче,
Убрала бы в кладовку грабли,
Не набила бы шишек-болячек,
Не шагнула б на бумажный кораблик.
Моя милая, добрая мама,
Знать, характер растет из привычек.
Вот набраться мудрости мне бы!
Сыплю крохи ручным синичкам -
А люблю журавля в небе…
…Говорила мне моя мама…
Ольга Хазаринова
Бешусь из-за того, что постоянно нервничаю, а нервничаю из-за того, что бешусь.
Нервишки крутятся… проблемки мутятся
Анжел, еврей, владелец самой знаменитой пекарни в Германии, часто говорил: «Знаете почему я сегодня жив? Был еще подростком, когда нацисты в Германии безжалостно убивали евреев. Они отвезли нас поездом в Аушвиц. Ночью, в отсеке был смертельный холод. Нас оставили дни напролет в вагонах без еды, без кроватей, а значит без возможности как-то согреться. Всюду шел снег. Холодный ветер морозил нам щеки ежесекундно. Нас было сотни людей в те холодные, ужасные ночи. Без еды, без воды, без укрытия. Кровь замерзала в жилах. Рядом со мной был пожилой еврей, любим в моем городе. Он весь дрожал и выглядел ужасно. Я обхватил его своими руками, чтобы согреть. Растер ему руки, ноги, лицо, шею. Я умолял его остаться в живых, ободрял его, таким образом всю ночь согревал этого человека. Я сам был уставшим и замерзшим. Пальцы окоченели, но я не переставал массировать тело этого человека, чтобы согреть.
Так прошло много часов. Наконец наступило утро, солнце начало сверкать. Я оглянулся вокруг себя, чтобы увидеть других людей. К своему ужасу, все, что я мог видеть, - это были замерзшие трупы. Все, что мог слышать, - тишина смерти. Морозная ночь убила всех. Они умерли от холода. Выжили только два человека: старик и я. Старик выжил, потому что я не давал ему замерзнуть, а я выжил, потому что согревал его.
Позволишь мне сказать секрет выживания в этом мире? Когда ты согреваешь сердце других, тогда и ты согреешься. Когда ты поддерживаешь, укрепляешь и воодушевляешь других, тогда и ты получаешь поддержку, укрепление и воодушевление в своей жизни. Друзья мои, это и есть секрет счастья.»
Так хочется жить! Так хочется верить!
Так хочется в чудо, как в детстве, поверить,
Встречаться с рассветом, прощаться с закатом,
Друзей приглашать просто так, не по датам.
Не слышать шушуканий вслед, за спиною,
Не пестовать злобу, не стухнуть душою,
Так хочется доброю быть - не казаться,
Шуметь и молчать, рыдать и смеяться.
Нет большего дара, чем дар долгой жизни,
Любовь до кончины и верность до тризны,
Проносятся годы их вспять не отравить,
Так хочется к жизни, лет сорок, добавить…
Для каждого жизнь - это зал ожидания,
Ночь, утро, день, ночь, пролетают года.
Мы ищем, мы ждем своего расписания,
А поезд ушел навсегда, в никуда.
У каждого есть представленье о счастье,
Мы мечемся, жаждем его удержать,
И как же нам больно терять в одночасье,
Все то, что всю жизнь приходилось искать.
И тысячи судеб схлестнувшись, ломаются,
Как горек, безжалостен жизни урок,
Уходят надежды, в границах стираются,
Почтительно дав свой последний гудок.
С пустою душой, ошалев от отчаянья,
Что мы между строк не умели читать,
Мы снова приходим в тот зал ожидания,
С надеждой на шанс, чтобы снова начать.
Вариант 2.
Мне кажется, жизнь - это зал ожиданий,
Ночь, утро, день, ночь, пролетают года.
Мы все ожидаем своих расписаний,
А время уходит, течет в никуда.
И множество лиц перед нами проходит,
Мы смотрим, в надежде родное узнать.
Мы тщательно ищем и даже находим,
Потом расстаемся, чтоб снова искать.
У каждого есть представление счастья,
Но тщетны попытки его удержать,
А как же нам больно терять в одночасье,
Все то, что умело успели поймать.
С тяжелой душой, после долгих скитаний,
Под грузом ошибок, с тоскою в груди.
Мы снова потянемся в зал ожиданий,
Чтоб встретить кого-то, а может найти.
У мого милёночка
Синяя рубашка.
Вышла к речке погулять,
А он там с Наташкой…
Я Наташке объяснила,
Что милёнок мой… Не трож…
Я ей имидж подровняла,
На парик теперь похож…
О-па, о-па, где же та Европа?
Татьяна НИК
Хрупкие тюльпаны.
Хрустящие…
Листья ломкие.
И закрытые бутоны!
На-сто-я-щи-е!
Обертку комкаю…
Острые, яркие, красные
язычки, словно пламя…
и на желтых вкраплениях
солнечных черные пятна!
Ах, весна! Нежная и прекрасная!
Как тюльпан лепестки развернет скоро знамя!
Ожидается потепление?
Как приятно!
Тихо… славно-то как.
Пролетел кто-то: ангел ли птица,
Белый пух
серебристым снежком
Уронив на дома.
Просветлело. И значит
Долгожданная радость таится
Где-то рядом со мной,
Оттого и рассеялась тьма.
Говорят, это сказки…
Почему же так хочется верить,
Что резон есть во всём,
И нам всё записал в письмена
Кто-то мудрый и… добрый…
Что есть ангел, роняющий перья,
Значит в стылых снегах
Никакая беда не страшна.
Что когда славно так,
Так доверчиво в сердце ложится,
Мягкий свет от мелькнувшего
В сумраке снежном луча,
Можешь ты ощутить,
Как перо из крыла белой птицы
Или ангела пух,
Ободряя, коснулся плеча.
Это сказка? И пусть,
Никому говорить я не буду,
Раз несвойственно быть
Ей в размеренной жизни земной.
Но в душе сохраню
Невесомое светлое чудо,
Серебристым снежком
Пролетевшее рядом со мной.
И почему я не умею
Себя заставить уважать?
Живу на свете, не взрослея…
Давно пора бы растерять
Смешную веру, что порывы
Моей души найдут привет,
И на меня не станут криво
Иль свысока глядеть в ответ.
И почему мне в слово «стерва»
Совсем не хочется влезать?
А как легко я в нем бы нервы
Другим могла бы потрепать,
И уважать себя заставить,
А за плохое не краснеть,
И жить, не замечая правил,
И ни о чем не сожалеть.
Но почему-то я робею,
Ударить не могу в бою,
Опять на свете всех жалею,
Опять сироп свой сладкий лью.
Чужие берегу я нервы -
И кто тут будет уважать?
Ну что ж, кому милее «стервы»,
Тому не буду и мешать…)))
И тут подумалось: сама-то,
Как к робким людям отношусь?
А к стервам? Тоже виновата,
Задеть их всё-таки боюсь:
Хоть и не очень уважаю -
Не трогаю, не раздражаю.
К чему я всё? Морали нет.
Свой есть у каждого ответ…