Вот какая история произошла когда-то в московском аэропорту «Внуково». Шла посадка на самолет «Ил-18», отлетающий куда-то на Север. Люди суетливо семенили за дежурной, спеша первыми сесть на тихие места в хвосте. Лишь один пассажир не торопился. Он пропускал всех, потому что летел с собакой.
Аэродромные техники, свидетели этой истории, утверждали, что у человека на собаку билет был, но овчарку в самолет не пустили - не оказалось справки от врача. Человек доказывал что-то, уговаривал… Не уговорил.
Тогда во «Внуково» он обнял пса, снял ошейник, пустил на бетон, а сам поднялся по трапу. Овчарка, решив, что ее выпустили погулять, обежала самолет, а когда вернулась на место, трап был убран. Она стояла и смотрела на закрытую дверь. Это была какая-то ошибка. Потом побежала по рулежной дорожке за гудящим «Илом». Она бежала за ним сколько могла. Самолет обдал ее горячим керосиновым перегаром и ушел в небо. Собака осталась на пустой взлетной полосе. И стала ждать.
Первое время она бегала за каждым взлетающим «Ильюшиным» по взлетной полосе. Здесь ее и увидел командир корабля «Ил-18» Вячеслав Александрович Валентэй. Он заметил бегущую рядом с бортом собаку, и хотя у него во время взлета было много других дел, передал аэродромным службам: «У вас на полосе овчарка, пусть хозяин заберет, а то задавят». Потом он видел ее много раз, но думал, что это пес кого-то из портовых служащих и что собака живет рядом со аэродромом.
Он ошибся, собака жила под открытым небом, на аэродроме. Рядом со взлетной полосой, откуда было видно взлетающие «Илы». Позже, спустя некоторое время, она, видимо, сообразила, что уходящие в небо машины не принесут ей встречу, и перебралась ближе к стоянке. Теперь, поселившись под вагончиком строителей, прямо напротив здания аэровокзала, она видела приходящие и уходящие «Ил-18». Едва подавали трап, собака приближалась к нему и, остановившись на безопасном от людей расстоянии, ждала. Прилетев из Норильска, Валентэй снова увидел овчарку.
Человек, переживший Дахау, повидавший на своем веку много горя, он узнал его в глазах исхудавшей собаки. На следующий день мы шагали по летному полю к стоянкам «Ил-18». «Послушай, друг, - обратился командир к заправщику, - ты не видел здесь собаку?» - «Нашу? Сейчас, наверное, на посадку придет». - «У кого она живет?» - «Ни у кого. Она в руки никому не дается. А иначе ей бы и не выжить. Ее и ловили здесь. И другие собаки рвали, ухо у нее, знаете, помято. Но она с аэродрома никуда. Ни в снег, ни в дождь. Все ждет». - «А кто кормит?» - «Теперь все мы ее подкармливаем. Но она из рук не берет и близко никого не подпускает. Кроме Володина, техника. С ним вроде дружба, но и к нему идти не хочет. Боится, наверное, самолет пропустить».
Техника Николая Васильевича Володина мы увидели возле самолета. Сначала он, подозревая в нашем визите неладное, сказал, что собаку видел, но где она, не знает, а потом, узнав, что ничего дурного ей не грозит, сказал: «Вон рулит 18-й, значит, сейчас придет». «Как вы ее зовете?» - «Зовем Пальма. А так, кто на аэродроме знает ее кличку?» «Ил-18», остановившись, доверчивал винты… От вокзала к самолету катился трап. С другой стороны, от взлетной полосы, бежала собака - восточноевропейская овчарка с черной спиной, светлыми подпалинами и умной живой мордой. Одно ухо было порвано. Она бежала не спеша и поспела к трапу, когда открыли дверь. «Если б нашелся хозяин, за свои деньги бы отправил ее к нему, - сказал Валентэй. - И каждый командир в порту взял бы ее на борт…» Собака стояла у трапа и смотрела на людей. Потом, не найдя, кого искала, отошла в сторону и легла на бетон, а когда привезли новых пассажиров, подошла вновь и стояла, пока не захлопнулась дверь.
Что было дальше?
Этот вопрос в той или иной форме содержался в каждом из многих тысяч писем, полученных редакцией той, старой «Комсомолки» после публикации «Два года ждет». Нет, хозяин не прилетел за Пальмой. Но все-таки нашелся. В Норильске пилоту Валентэю передали листок бумаги, исписанный печатными буквами без подписи. В записке говорилось, что год и восемь месяцев назад написавший ее человек летел из Москвы на Енисей через Норильск. Приметы собаки: левое ухо порвано и левый глаз больной. Эта деталь давала основание предположить, что писал и вправду бывший хозяин собаки: о том, что глаз у овчарки ранен, я никому не рассказывал. Из-за этого глаза, по утверждению хозяина, ему и не дали справки. Теперь, спустя два года, он, видимо, побоялся осуждения друзей и близких за то давнее расставание с собакой и не решился объявить о себе. За собакой он не собирался возвращаться, а хотелось идиллического финала. Он и наступил, правда, совсем другой.
Сотни людей из разных городов собирались забрать собаку к себе домой, а улетела она в Киев. К моменту, когда доцент киевского пединститута Вера Котляревская с помощью аэродромных служащих добралась до Пальмы, собака была напугана чрезмерным вниманием и сочувствующих, и ретивых специалистов по отлову беспризорных животных, которых на активность спровоцировала публикация в старой газете, перепечатанная во всем мире. Нужно было преодолеть настороженность собаки и завоевать ее доверие. Дело было сложное. Котляревская проводила с Пальмой дни от зари до зари, проявляя терпение и такт. Настал день эвакуации. Овчарке дали снотворное и внесли в самолет. Веру Арсеньевну и Пальму сопровождал в пути добровольный помощник, врач-ветеринар Андрей Андриевский.
Первое время Пальма чувствовала себя неуютно в новом киевском жилище. Но большая семья Котляревских хорошо подготовилась к приезду внуковской овчарки. Дома говорили тихо, чтобы не напугать собаку, не закрывали дверей комнат, чтобы она не чувствовала себя пойманной… Постепенно Пальма стала приживаться. Вера Арсеньевна записала в дневнике: «Очень уравновешенная собака, с устойчивой нервной системой и стойкой привычкой к человеку и дому». И еще одна запись, из дневника: «Дома подошла к спящей дочке, полизала щеку и осторожно взяла зубами за ушко». А потом у Пальмы появились щенки. Три.
В 1988 году был на основе этих событий был снят фильм «На привязи у взлётной полосы».
Если тебе подарили слона - обеспечь ему приличный вид из окна.
Не слишком рьяно Бог бережёных бережёт. Черепахи, вон, практически бомбоубежище с собой таскают. А смертность среди них совсем не нулевая.
Медведь запасался жиром на зиму… и, не обламываясь, покупал сало в соседнем супермаркете.
Заведу, себе, пожалуй, утконоса. Клювоноса тоже заведу. Пусть клюются милые зверюшки. Раз уж клювы у них есть.
С зоофорума: - Не кошку и не собаку! Хочу что-нить другое. И желательно, чтоб не требовалось много ухода. - Тараканы. Бесшумны, неприхотливы, хорошо размножаются. Создают обстановку семейного уюта, выползая на стол во время обеда и шевеля усиками, приветствуя хозяина. - Или мыши. Приятные серые комочки, которые живенько будут бегать по дому. Зимой и вовсе красота! Опустите ноги в тапочки, а там тепло и мягко. Мышки теплом своих маленьких тел согрели Вам тапочки…
Кот, обделенный вниманием, лаской и почесыванием за ушком, отполировал угол дома и протер в асфальте дыры.
Как волка пряниками ни корми, а чай его пить всё равно не заставишь.
Суслики - самые осторожные животные. Они становятся на задние лапки и смотрят в даль: не бежит ли лиса? Не летит ли орел? Не ползет ли змея? И самые наблюдательные из них получают бампером в лоб…
А что - кошки? Осьминоги, если их выкинуть за борт, приводняются на все восемь щупалец. И не орут при этом дурными голосами.
Она пришла. Худая, словно тень.
Скользнула к дому, поборов свой страх.
Ночной кошмар, забыв, про то, что день,
Пришла и встала рядом, в двух шагах.
Глаза горят от голода огнём.
Зверь, что всегда вдали жил и в глуши…
Рискнула, подошла не ночью - днём,
А рядом с ней котята - малыши.
Она, за шкирки их к моим ногам
Сложила и, упала, вдруг, без сил.
- Тебе я верю и детей отдам.
Спаси! - тоскливо взгляд её просил.-
Их выкормить смогла бы и сама,
Да, порван бок мой был, на днях, в борьбе…
Наверное, их мать сошла с ума, но…
Почему-то верю я тебе.
Я месяц малышей её кормил,
Давал кусочки мяса и яйцо,
Пантеру - мать их, наш ветврач лечил.
Она смотрела прямо нам в лицо.
Терпела боль и, сдерживая рык,
Своих котят лизала, день и ночь…
Потом ушла, забрав детей своих,
Выходит, мы сумели ей помочь.
Я видел их потом всего лишь раз,
Однажды, ещё солнце не взошло,
Сверкнули в темноте три пары глаз…
Что-то упало к двери тяжело.
Мне на крыльцо загрызенную дичь
Пантеры ночью тёмной принесли.
Я до сих пор их не могу забыть…
Хоть годы с той поры уже прошли.
(Лана Лэнц)
Жил был человек и была у него собака по клички «Дружок».
Они часто по утрам выходили к воде посидеть на берегу. Человек садился у самого края на высокий камень и долго смотрел в даль. О чем он думал не знал никто. Дружок, в это время бегал вдоль берега, обнюхивая все вокруг.
В это утро он как всегда сидел на берегу и смотрел в даль.
Как вдруг, из кустов послышался странный писк, нарушивший идиллию находящихся на берегу. Дружок приоткрыл пасть и застыв на месте приподнял ухо, человек оглянулся. Секундную тишину разорвал повторный писк из-за кустов… Человек и собака одновременно бросились на звук.
Дружок склонившись на передние лапы, просунул морду в кусты. Человек подошел и отодвинув ветку увидел странное существо размером с кулак, больше напоминающее земного ежика странного окраса.
Существо имело серую, грязно фиолетовую окраску, треугольные уши и длинный крысиный хвост, все его тело покрывала шерсть, на пузе виднелась чешуя. Спину же покрывали странные иголки, которые на концах расстраивались как трезубцы. Существо с интересом смотрел на человека и собаку. У него были безумно голубые прозрачные глаза пронизывающие на сквозь.
Все молчали. Что делать дальше никто не знал. Первым очнулся Дружок, который слегла толкнул существо мордой в живот, оно жалобно пискнуло и молниеносно отпрыгнуло к человеку.
Человек, опустился на колено и разжав кулак положил руку на землю, через секунду существо оказалось у него в руке.
Поднявшись с колен он сунул существо за пазуху и пошагал прочь.
Недолюбливаю кротов - их невидно. Присядешь где-нибудь, а там - крот. Поэтому предпочитаю стоять.
Больше всех в колхозе трудилась лошадь, но председателем так и не стала.
Сосед снизу вчера пнул беременную кошку на улице. Сегодня мой старый унитаз с балкона случайно упал на его мерседес.