Руки пахнущие ладаном…
Лица будто бы в лучах…
До чего насущно надо нам
Доброту встречать в очах!
Утешенье и отрада нам -
Дар сердечной доброты…
Руки пахнущие ладаном, -
Что небесные цветы.
С крыши льется звонкая капель,
Блеском солнца сад обрызган весь,
Не случайно избран был апрель,
Чтобы принести Благую весть!
Вся природа эту весть ждала,
Жаждал мир любви и возрожденья,
И потоки света и тепла
Жизнь земную привели в движенье.
Вешний воздух над землей царил,
Зеленели тонко луговины -
Весть принес Архангел Гавриил
О зачатии Спасителя и Сына.
А с весной к нам пост приходит,
В жизни новый чин заводит.
В храме - свечи, ладан росный
И слова Триоди постной.
Март сменяется апрелем,
Утро тонет в птичьих трелях.
С нами чудо из чудес -
Благовещенье с небес!
Он идет путем жемчужным
По садам береговым,
Люди заняты ненужным,
Люди заняты земным.
«Здравствуй, пастырь! Рыбарь, здравствуй!
Вас зову я навсегда,
Чтоб блюсти иную паству
И иные невода.
«Лучше ль рыбы или овцы
Человеческой души?
Вы, небесные торговцы,
Не считайте барыши!
Ведь не домик в Галилее
Вам награда за труды, -
Светлый рай, что розовее
Самой розовой звезды.
Солнце близится к притину,
Слышно веянье конца,
Но отрадно будет Сыну
В Доме Нежного Отца".
Не томит, не мучит выбор,
Что пленительней чудес?!
И идут пастух и рыбарь
За искателем небес.
Когда гоним тоской неутолимой,
Войдешь во храм и станешь там в тиши,
Потерянный в толпе необозримой,
Как часть одной страдающей души;
Невольно в ней твое потонет горе,
И чувствуешь, что дух твой вдруг влился
Таинственно в свое родное море,
И заодно с ним рвется в небеса…
День наступил, зажглась денница,
Лик мертвой степи заалел;
Заснул шакал, проснулась птица…
Пришли взглянуть - гроб опустел!..
И мироносицы бежали
Поведать чудо из чудес:
Что нет Его, чтобы искали!
Сказал: «Воскресну!» - и воскрес!
Бегут… молчат… признать не смеют,
Что смерти нет, что будет час -
Их гробы тоже опустеют,
Пожаром неба осветясь!
Тот, Кто с вечною любовью
Воздавал за зло добром,
Избиен, покрытый кровью,
Венчан терновым венцом,
Всех с Собой страданьем сближенных
В жизни долею обиженных,
Угнетенных и униженных
Осенил Своим крестом.
Вы, чьи лучшие стремленья
Даром гибнут под ярмом,
Верьте, други, в избавленье,
К Божью свету мы грядем.
Вы, кручиною согбенные,
Вы, цепями удрученные,
Вы, Христу, сопогребенные,
Совоскреснете с Христом.
Был безотрадный, странный час:
Виновник жизни и спасенья
Терпел последние мученья
И на кресте распятый, гас.
И все, казалось, сострадало
Его страданьям. - Из-за туч,
Померкнув, солнце не бросало
На землю свой веселый луч;
Вся жизнь в природе помертвела -
В тяжелой, смутной полумгле
Трава поблекла, пожелтела
И опустилася к земле;
Цветы головки наклонили
И на земли родной покров,
Как будто слезы уронили
Росинки с нежных лепестков;
В лесах и рощах перестали
Петь песни птицы, и с тоской
Деревья грустные стояли,
Не шевеля своей листвой.
Одна осина не желала
Всеобщей скорби разделить
И шумом листьев выражала,
Что нет причины так грустить.
Ее не трогало страданье
Христа и Крест Его Святой,
Она полна была желаньем
Блеснуть своею красотой;
Дневная тьма ее томила
И одного хотелось ей,
Чтоб солнце снова озарило
Всю землю золотом лучей;
Чтобы опять оно сияло
На небе светло-голубом,
И все беспечно ликовало,
Все наслаждалось ясным днем.
Но Сам Творец земли, Страдавший
Ее в то время вразумил:
Он поднял взор Свой угасавший
И на осинку обратил -
И столько муки беспредельной
Она прочла во взгляде том,
Что и сама в тоске смертельной
Забыла сразу обо всем.
И вся от страха задрожала
Малейшим листиком своим,
Вся затряслась, затрепетала
Под этим взором неземным.
И помня этот взгляд, доныне
Она трепещет и дрожит
И нам везде о Божьем Сыне
И крестных муках говорит.
…Ночная риза покрывает
Прозрачным сумраком Сион.
Господь-Спаситель в сад вступает,
Пройдя к нему через Кедрон.
В саду, как будто содрогаясь,
Деревья шепчутся над Ним,
И говорит Он, обращаясь
К друзьям любимейшим своим:
«Душа Моя скорбит смертельно…
«Побудьте здесь, молясь со Мной…»
А Сам в тревоге беспредельной
Один уходит в мрак ночной.
Там чаша будущих мучений
Его предносится очам,
И, преклонив Свои колена,
Он с воплем шепчет небесам:
«О, да минует чаша эта
«Меня, Отец Мой!» Но в тиши
С небес не слышится ответа
На вопль страдающей души.
И снова Он лицо склоняет,
И снова с горькою тоской
Отца зовет и умоляет
Всем сердцем: «Отче! Отче Мой!
«Когда возможно, час страданья
«Да мимоидет от Меня, -
«Но не Мое, Отец, желанье,
«А буди воля в том Твоя!»…
И пот с чела Его струится,
Как капли крови пролитой,
А с неба в сад к Нему стремится
Архангел светлою звездой.
Великий пост, семь медленных недель,
Дарованных тебе для покаянья.
Но многопопечительности шмель
Жужжит, стремясь отвлечь твое вниманье.
Всевает помыслы пустые подлый враг,
Попался ты, поддался празднословью…
Все схвачено: взгляд, жест, твой каждый шаг…
Известно, лишь смиреньем и любовью
Возможно победить и не пропасть.
Великий пост - дорога к очищенью.
Мир наступает, мир ощерил пасть!
Трезвись, душа, не стань его мишенью!
Великий пост. Семь медленных недель
Великопостных служб, молитв усердных.
Так непомерна, так огромна цель
Пути, что не выдерживает сердце.
Жених в полуночи грядет.
Но где же раб Его блаженный,
Кого Он бдящего найдет?
И кто с лампадою возженной
На брачный пир войдет за Ним
В ком света тьма не поглотила?
О, да исправится, как дым
Благоуханного кадила,
Моя молитва пред Тобой!
Я с безутешною тоской
В слезах взираю издалека
И своего не смею ока
Воздеть к чертогу Твоему.
Где одеяние возьму?
О Боже, просвети одежду
Души истерзанной моей,
Дай на спасенье мне надежду,
Во дни святых Твоих Страстей.
Услышь, Господь, мои моленья
И тайной вечери Твоей,
И всечестнаго омовенья
Прими причастника меня.
Врагам не выдам тайны я,
Воспомянуть не дам Иуду
Тебе в лобзании моем, -
Но за разбойником я буду
Перед святым Твоим крестом
Взывать коленопреклоненный;
О помяни, Творец вселенной,
Меня во царствии Твоем!
Весенних мыслей бездорожье
И чувств весенних теснота -
Я ухожу от них к подножью
Животворящего Креста.
Здесь все - в одном переживанье,
Все манит душу в Горний мир:
Лампад задумчивых мерцанье,
Звучанье стройное стихир…
Стою, молюсь, и что-то очень
Напоминает детство мне,
Как будто чистый колокольчик
Оттуда счастьем прозвенел,
Как будто время раскололось,
И вновь просторы предо мной,
И вновь призывный слышу голос -
Забытый, но такой родной.
Я знаю - не достоин чуда,
Но смилосердись, Боже мой,
Пусть снова я, как мальчик, буду
Ходить доверчиво с Тобой.
И здесь, у крестного подножья,
Молю я: укажи мне путь!
Готово сердце мое, Боже,
Готово вновь к тебе прильнуть!
Он шел из Вифании в Ерусалим,
Заранее грустью предчувствий томим.
Колючий кустарник на круче был выжжен,
Над хижиной ближней не двигался дым,
Был воздух горяч и камыш неподвижен,
И Мертвого моря покой недвижим.
И в горечи, спорившей с горечью моря,
Он шел с небольшою толпой облаков
По пыльной дороге на чье-то подворье,
Шел в город на сборище учеников.
И так углубился Он в мысли Свои,
Что поле в унынье запахло полынью.
Все стихло. Один Он стоял посредине,
А местность лежала пластом в забытьи.
Все перемешалось: теплынь и пустыня,
И ящерицы, и ключи, и ручьи.
Смоковница высилась невдалеке,
Совсем без плодов, только ветки да листья.
И Он ей сказал: «Для какой ты корысти?
Я жажду и алчу, а ты - пустоцвет,
И встреча с тобой безотрадней гранита.
О, как ты обидна и недаровита!
Останься такой до скончания лет".
По дереву дрожь осужденья прошла,
Как молнии искра по громоотводу.
Смоковницу испепелило дотла.
Найдись в это время минута свободы
У листьев, ветвей, и корней, и ствола,
Успели б вмешаться законы природы.
Но чудо есть чудо, и чудо есть Бог.
Когда мы в смятеньи, тогда средь разброда
Оно настигает мгновенно, врасплох.
Был у Христа Младенца сад,
И много роз взрастил Он в нем.
Он трижды в день их поливал,
Чтоб сплесть венок Себе потом,
Когда же розы расцвели,
детей еврейских созвал Он.
Они сорвали по цветку
И сад был весь опустошен.
«Как ты сплетешь Себе венок,
В твоем саду нет больше роз?»
«Вы позабыли, что шипы
Остались мне», - сказал Христос.
И из шипов они сплели
Венок колючий для Него
И капли крови, вместо роз,
Лицо украсили Его.
Широка, необозрима,
Чудной радости полна,
Из ворот Иерусалима
Шла народная волна.
Галилейская дорога
Оглашалась торжеством:
«Ты идешь во имя Бога,
Ты идешь в Свой царский дом!
Честь Тебе, наш Царь смиренный,
Честь Тебе, Давидов Сын!»
Так, внезапно вдохновенный,
Пел народ. Но там один,
Недвижим в толпе подвижной,
Школ воспитанник седой,
Гордый мудростию книжной,
Говорил с усмешкой злой:
«Это ль Царь ваш, слабый, бледный,
Рыбаками окружен?
Для чего Он в ризе бедной,
И зачем не мчится Он,
Силу Божью обличая,
Весь одеян черной мглой,
Пламенея и сверкая
Над трепещущей землей?»
И века прошли чредою,
И Давидов Сын с тех пор,
Тайно правя их судьбою,
Усмиряя буйный спор,
Налагая на волненье
Цель любовной тишины,
Мир живет, как дуновенье
Наступающей весны.
И в трудах борьбы великой
Им согретые сердца
Узнают шаги Владыки,
Слышат сладкий зов Отца.