Если нет сил удержать - отпусти…
Я над пропастью- ни почвы, ни полёта,
Всё цепляюсь за немыслимое что-то
Без надежды, без обиды, без пути…
И к концу подходят «не грусти»,
Как закончатся достану «не скучай»
Этим только умножается печаль…
Если нет сил удержать - отпусти…
Скучаю… всё об этом сказано
И вряд ли у меня оттенки новые,
Но я к тебе прочнее чем привязана
Стропами километровыми…
Не оборвать их, как и музыку,
Струящейся воды с небес.
Ночами призываю музу ту,
Что мне подарит стропорез…
Уснул, уставший за день, кукловод,
Ослабив нити на короткое мгновение …
Не спит лишь кукольное сердце - чутко ждет …
Повиснув в воздухе, без всякого движения …
Да … кукла безнадежно влюблена !!!
В истории, как мир, уже не новой …
Зависима от сильных, крепких рук его - она,
Ждет повелителя, его спектаклей, снова …
Тяну за струночку - проснись мой кукловод !!!
Мне грустно, больно и пустынно в этом теле !!!
Я в ожидании - что мой придет черед .,
Ожить, в конце увидев свет твоих туннелей.
Любовь приходит и уходит, и уходит, и уходит, и уходит, и уходит… и всё никак не уйдёт…
В отделении неврологическом,
В одиночной палате без пульта,
Разговаривал пессимистически
Пациент, отрезвев от инсульта,
Разговаривал он с санитаркою
Неказистой в помятом халате,
Но она, ни мыча и ни каркая,
Удивлялась, как пальцу в салате.
А затем удалилась, и с доктором,
Импозантным весьма, появилась,
Он, порхая вокруг хеликоптером,
Распылял химикаты и милость.
Пациент распалялся и силился,
Но слова - будто смяла цензура,
Или строгий наказ Брюса Уиллиса,
Данный горькому пьянице сдуру.
Правда, дело совсем не в безволии.
Доносилось из губ пациента:
-- То-то-то! То-то-то! - и не более!
«То-то-то! То-то-то!» - и не цента!
Остальное уплыло из лексики!
И лежал он, страдалец без нимба,
И жене за бананы и персики
Он «то-то!» говорил, как «спасибо!».
Он скучал, он молчал, делал вылазки
Из палаты тихонько, вразвалку.
Накануне желаемой выписки,
Подселили хмыря на каталке.
В нём узнал одноклассника Глебова,
По дворовому прозвищу «Чалый».
Глебов что-то настойчиво требовал:
-- Это-это! - с каталки звучало.
Не предашь друга детства забвению.
-- То-то-то! - громыхнул - «Что за встреча!».
И носилось в кишках отделения
«То-то-то!», «Это-это!» весь вечер.
Больше всего меня поразил рассказ
о смерти Уайльда. Он ненадолго
пришел в себя после трех часов
забытья и вдруг сказал: «Что-то
исчезает: или я, или обои». И он исчез. А обои остались.