Спровоцировала деда
На серьёзную беседу
(как ни как, двенадцать лет).
Я спросила,
-слушай, дед,
Ты герой?!
А он в ответ,
- нет.
Я представила,
не скрою,
Деда в образе героя.
Как в компьютерной игре
Он бы дрался на войне.
От видений стало страшно…
Рукопашная,
а наш то,
Не рисованный герой,
А родной,
любимый,
мой,
Да и жизней нет взамен.
…слезла с дедовых колен.
Я привыкла побеждать,
-Где там дедушкин пиджак?!
…
В три ряда блестят медали,
Тускло светят ордена,
Надпись «Слава»
По эмали замечательно видна.
Я из шкафа,
-слууу-шаа-ай деее.
-Не геее-роооой?!!
Молчит в ответ.
Как заклинание в аду,
Под свистом пуль и канонадой,
Твердил, что я домой приду,
Хотелось жить, так было надо.
Земля и кровь, боль, слезы, пот,
И предвкушение атаки,
Вперед пошел четвертый взвод,
И танков зазвенели траки.
Граната справа, взрывы мин,
И дикий крик, парней, что рядом,
К войне казалось я привык,
Лишь к смерти привыкать не надо.
А впереди четвертый взвод,
Уже сошелся в рукопашной.
Ребята! Помощь к вам идет
И мы бежим по свежей пашне.
А после боя вытер кровь,
Что со штыка стекала в землю,
А голове, как страшный гул,
Я эту бойню не приемлю!
Мне снятся серые глаза,
И рот раскрытый в смертном крике,
В который раз убил врага,
Но смерь отныне стала дикой.
Война не поле для игры,
Здесь смерть и боль все время рядом,
Но если дома кто-то ждет,
Тогда нам возвращаться надо!
Сергей Кириллов Великий Новгород
Войной не тронутая нить,
Судьбы седая паутина,
Как хочется еще пожить,
Но за окопами чужбина.
Сплелись в тугие узелки,
Чужие жизненные вехи,
Надломленная жизни плеть,
Печать оставила навеки.
Ломая судьбы, сквозь тела,
И лица залитые кровью,
Нацгвардия опять пошла
За украинскою любовью.
Не успеваю дописать…
Опять придется в рукопашный…
За Родину мою, за мать,
Мне умирать совсем не страшно…
Сергей Кириллов Великий Новгород
Я не верю ни в Бога, ни в черта,
Не нужны мне кресты, купола,
Все молитвы от старого волка,
Лишь о том, чтобы не было зла.
Я не бью понапрасну поклоны,
О пощаде богов не молю,
Я не прячусь в церковные схроны,
А обидчиков попросту бью.
Жизнь и смерть для меня лишь моменты,
Повороты большого Пути,
Где идущие к смерти «клиенты»,
Остановку не могут найти.
Я не двигаюсь вместе с толпою,
По течению я не плыву,
Не хочу я казаться героем,
Потому что всегда так живу.
Я живу, как позволят понятья,
Где присутствуют совесть и честь,
Где враги превращаются в братьев,
Где отсутствует подлость и лесть!
Жизнь и смерть для меня лишь моменты,
Повороты большого Пути,
Не хочу быть я просто «клиентом»,
Я хочу лишь достойно пройти!
Сергей Кириллов Великий Новгород
Всё сложится, всё сложится, всё сложится!!!
Хорошее прибавится, умножится.
Плохое всё рассеется, расклеится,
Рассохнется, рассыплется, развеется,
Растает, заторопится, зашторится -
Всё по судьбе наладится, заспорится!
Проявится, срастётся и завяжется
Всё то, что самым лучшим в жизни кажется.
Плохое не задержится, забудется -
Всё сложится, всё сложится, всё сбудется!!!
Дни… дороги…расставанья…
Переполнен шар земной.
Как отрезок в расстоянье
Между Солнцем и Луной
Между нами - сны и страны,
Дождь местами, мокрый снег.
Боль душевная и раны
И, ещё - остаток нег
Преддвадцатого столетья,
Где мы были так юны…
И венки из разноцветья
Ты плела мне… Гром войны,
Заряжался в кабинетах
Пятизвёздочных столиц…
И в комодах без ответа
Может, тысяча страниц?
Объяснений, оправданий,
Заверений о любви…
Возрождались с кровью знаний
И встречались визави…
И опять любовь до гроба,
В новом теле в новый век.
И с бессмертием микроба
Гром войны… у карт - стратег…
Переполнен нелюбовью
Беспокойный шар земной…
Руки грязные злословью
Завяжите за спиной!
Copyright: Андрей-Виктория Андреев, 2014
Свидетельство о публикации 114 121 403 202
У парадной горят фонари:
Гостя ждут обитатели дома.
Обещался до первой зари,
Но росой обожглась белладонна
И восход разукрашивал свет,
И у ждущих глаза соловели;-
Ввечеру, на премьерный балет,
А потом, как известно - банкет…
И часы, как стрижи пролетели.
Виноват и сознаюсь - не прав…
И солгать мне придется невесте.
С ней легко, но докучливый граф
В каждом слове подвох, в каждом жесте
Ищет взглядом колючим… Mein Gott!
Мне б приданное в руки… в Берлине,
У родных Бранденбургских ворот
Школа танцев… в долгах… в паутине…
Балеринок молоденьких круг
И рояль умудрённый у стенки
Стали снится мне… с трепетом рук,
Я к роялю сажусь и оттенки
Нот оживших взлетят… мотыльки,
Вознесут учениц над паркетом…
Но… плетут тенета пауки,
И душа почернела без света…
Copyright: Андрей-Виктория Андреев, 2014
Свидетельство о публикации 114 120 906 335
Обожженной совестью,
Душ живых касаюсь я.
Жизненные повести -
Рожденьем начинаются.
Появленье первое:
Междуножьем - вжик!
Потрясенье нервное, -
Крик.
Перепеленание, -
Смирительных рубах.
Шоком по сознанию -
Страх.
Где? Зачем? И почему?
Оказался я?
Непонятная уму
Трансформация.
Так и далее идём
Продолжением,
Страх и крик в себе несём,
Для… сожжения.
Неприемлемость - огонь,
Для реальности.
Совесть пламенная тронь,
аномальности.
Натиском испепели
Распущенность.
Душу Фениксом впусти,
В сущее.
Начинаю говорить серою
И Садому с Гомморрой-
Быть первыми.
Пляшут строки-языки
Пламени
Огненные две руки
Пальцами
Ощупью
Трогают
Сжечь желают всё
или многое.
Чтоб остался только вжик
ожигом
Чтоб раздался только крик:
Больно мне!-
От того, что слышу я-
Сны вижу страшные.
Трансформация моя
Ты - стала старше,
И ужасней, и мощней, -
Полною.
Ящиком моих костей,
Ямой полою.
Ничего себе пожил -
Не жил ли.
Жизнь прошла смычком вдоль жил-
Вжиками!
_________________________________________________
…Слово тем, кто поизлазил.
Мимо дома и работ.
Их сам чёрт, когда-то, сглазил,
Искривив при этом рот,
Но они идут живыми -
В тишину ворвался гул -
Им могильщики поныне,
Чертят крестиком прогул…
Сначала
строки
не давались:
Я так… устал…средь вас… болеть!
Как жаль, что мне теперь осталось,
Опять средь вас же умереть.
- Почему со шрамами
Вся душа твоя?
- Потому что раненный
Этой жизнью я.
На алтарь положите
Испещрённость дней
И молитву сложите -
Ей!
Выжившей, дошедшей,
До рубежа.
Рубикон прошедшей,
По лезвию ножа.
Падавшей. Изрезанной.
Оставшейся в живых.
Эх, была бы трезвая-
Сразу б - вжих!
Головой по острому -
Звуком гильотин.
Кромкою торосовой,
Крался я один.
Раны восполялись, -
Я их не лечил.
Другие появлялись
Не было
сил.
Язвами, действительно,
Зияла явь.
Рубахою, смирительной,
Мысль: возьми исправь.
Задушила тяжкая -
Не продохнуть.
Сапожною галяшкою -
язык: где путь?
Кто? Скажи, тянул тебя?
Кто просил?
Для чего, скажи мне…
- Для…
возврата сил.
Для того и вопросил:
где путь?,
чтобы ты не позабыл.
- ЗАБУДЬ!..
Слово выпало.
Теперь - держись.
На меня посыпалась жизнь.
Жи-Ци-Ки -
энергия
бытия.
Лишь тебя Первою
встречаю я.
- Сможешь ли, раненый?
Шрамами штрих код.
Посмотри, жаленный:
Вот, и вот, и вот.
Утомился, хоженый,
Ты ли без дорог?
Путь твой
был помноженный
квадратурой ног.
Степенью двойною, -
при двух ступнях.
Остротой стальною, -
по сердцу страх.
Натерпелся беженный,
Из конца в конец.
Милый мой,
бешенства -
прими венец…
Только сумасшествия
полный тотализм
Держит от сошествия
с лезвия - вниз…
В серой дымке камень на распутье.
Надписи указывают путь.
Две дороги:
- с Путиным;
- без Путина.
(Выбрал.
Всё…
С дороги не свернуть.)
С Путиным по лужам грязных санкций.
Автобаном, без него, цивильней путь.
Всё логично… европейским нациям,
Чистеньким, в обёртке профанаций,
Только наш народ не обмануть.
…
Закатав штанины,
по распутице,
С матерком,
сквозь вязких санкций грязь
Русский люд шагает вслед за Путиным,
На кресты могилок помолясь.
Из одной телепередачи: «возможно, что ещё с древних времён инопланетяне похищали землян»
Мужика забрали «пришлые»,
От семьи и без согласия,
Увезли в края далёкие,
К звёздам дальним, в небеса.
Дом его сейчас под вишнями,
И не та Европа - Азия,
Коль века промчались многие,
Здесь - другие голоса.
А вернув назад, «глазастые»
Научили «современному».
Он нашёл свою сторонушку,
Под землёй - его семья.
Археологи рукастые
Рвутся к месту сокровенному:
Склеп найти, детишек, жёнушку,
Утварь всякую с жилья.
И хотел он воспротивиться:
«Прах не троньте в час сей, утренний!»
Собирай хоть слёзы мисочкой, -
Жизнь! Бессмысленно роптать.
На коленях… Не поднимется…
Крик протяжный с болью внутренней:
«Я прошу вас только - кисточкой,
Только кисточкой - копать!»…
Будем мы ещё богатыми,
Если очень постараемся,
Жаль, что временны возможности:
«Слой культурный» вам - не жмых.
Так зачем мы, как лопатою
В душах близких ковыряемся,
Раз иной, с неосторожности?
Не храним своих родных.
Есть сынок, но нет дочурки,
Как-то жизнь не так текла,
И сгорают дни-окурки
Без дочернего тепла.
Только дочери чужие
Как - свои, Отчизны - нить,
Стали девочки большие,
Рано начали курить.
Тамбур сизый электрички,
Весь в разводах дымных - двор,
Зажигалочки и спички,
Повзрослевший разговор.
Сигаретку и в - ручонку,
Пачка кончилась, сомнёт,
«Не кури!» - Молю девчонку,
Вслух просить - лишь засмеёт.
«Не кури, не делай гены
Для потомства - в связку розг!»
За глухие будто стены
От мольбы упрятан мозг.
«Не кури, отбрось шик моды,
Ты у яда - не раба!»
Правят обществом разводы,
Стала женщина слаба.
Часть причины это, может,
Только пепел - тоже часть,
Организм зараза гложет,
Дух в нём силится упасть!
С плюсом вирусных нападок
Вырождение - в пути,
Дым Отечества не сладок,
Как сознаньем не крути.
Депутаты брови хмурят,
Всяк запреты строят в ряд,
Только девочки всё курят,
Помолчу, уж, про ребят.
В государственной миссИи
Взнос в спортзалы не богат,
Вздох прокуренной России
До больного - хрипловат.
Мы - постарше, годы-ноши
С табачком прошли в зубах,
Подаём пример «хороший»
Для детишек наших, птах.
Из страны куда нам ехать? -
Сократимся здесь на треть!
«Не кури!» - Скажи себе, хоть,
Перед тем, как умереть.
ВЫЖИЛ
Меня и плющило, и мяло
Катком тирановой судьбы…
С колен подняться не давали,
Хрипело: «Мне нужны рабы»!
Но я из трудной был породы
И, предков заповедь храня,
Не мог расстаться со свободой,
Живущей в сердце у меня.
А мир, как угли в самоваре,
Был словно тлеющий помост -
До лицемерия коварен
И до безумья глух и прост.
Участие? Добро? И Жалость?
Но вместо - подлость и грехи.
И как мне только удавалось
Писать хорошие стихи?!
А я писал… (и отрешенно!)
О вечной правде и добре,
О верных и неверных женах
На их семейном алтаре.
Земных грехах и вере в Бога,
Черновиках своих стихов…
Плохого было слишком много,
Хорошего - на пару слов.
Ни «Мерседеса», ни хоромов.
Жена и старый «Жигули»…
Живу в обычном старом доме,
От суеты пустой вдали…
Любуюсь солнечным восходом…
Ну, словно не был молодым…
Что делал я все эти годы?!
И как остался я живым?!
Безбрежна правда, но и ложь безбрежна,
И я молил, чтоб перестали лгать.
Так над больным ребенком безнадежно
О чуде исцеленья молит мать.
Я знал, что много в этом мире горя,
Но я молил, чтоб сгинуло оно.
Так о дожде аллаха молит горец,
Когда уже всё поле сожжено.
Я знал, что в этом мире много боли,
Но я молил, чтоб ей пришел конец.
Так молит дочь, чтоб жил как можно доле
Её отец, хоть он уж - не жилец.
Есть в мире зависть, я ей слал проклятья,
Молил, чтоб успокоилась она.
Так молит истово и ждет зачатья
Заведомо бесплодная жена.
Я знал, что кровь лилась и литься будет,
Но, чтоб не литься ей, я всё равно
Молил, как люди молятся о чуде,
Которому свершиться не дано.
Поэзия, мечтаешь ты, я знаю,
Избавить мир от горя и обид.
Ты молвишь: «Пусть не льётся кровь чужая!» -
Хоть рана у самой кровоточит.
Она была Шевченковской когда-то
И Пушкина любила почитать,
Ценила подвиг павшего солдата,
Что жизнью смог ей волю отстоять.
Она была рабочей и крестьянской,
Взмывала ввысь небесную впервой,
Славна была и пением и пляской…
В познаний мир, как в омут с головой!
Была она Имперской и Союзной,
Мещанкой и дворянкою была.
А стала бабой вредною и грузной,
Гнетет её обиды кабала.
Сварлива стала - склочница старуха,
Винит соседа - справилась сама.
Её удел маразм и разруха,
Пропила всё уж выжив из ума.
Она ждала подачек при дороге,
Стояла там с протянутой рукой,
Забыла лишь несчастная о Боге,
А он смотрел, как та идет с клюкой…
Максим Резниченко