На острие души, пишу стихи свои,
И с каждым разом слово крепче стали!
Простите за грехи, меня, друзья мои,
От сквернословья мы, в миру так низко пали.
Но я назло судьбе, а может быть себе,
Тревожу душу, недругов пронзая.
И мне уже давно, не больно, всё равно!
Когда моё нутро невежеством кромсают.
На творческом одре, в эпическом костре,
Я соберу всю брань в рифмованную стаю.
И благодарны мне, пусть будут на земле,
Когда такую речь лирически сжигают…
Никогда ничего не проси,
Будут льстить тебе, то не верь,
Много слов не произноси
И сначала семь раз отмерь.
Никогда никому не лги,
Лучше правду скажи в лицо,
Честь и имя своё береги
И не будешь тогда подлецом.
Если в дом постучится враг
На порог его не пускай,
Неприступным держи очаг,
А обидит, то сдачи дай.
Когда слабый попал в беду
Руку помощи протяни,
Когда кто-то пошёл ко дну
Ты спаси его, а не вини.
Другу смело в глаза смотри,
Не держи за спиной кулак,
Если любят тебя - люби
И прощай, если что не так.
Воспарив, не выпячивай губ
И гордыню в руках держи,
Если с сирыми кто-то груб
Ты в глаза ему это скажи.
Не сжигай до конца мосты,
Чтобы локти потом не кусать,
Ведь что будет, не знаешь ты Может жизнь повернётся вспять.
Когда взялся ты сук рубить
Посмотри, куда щепки летят,
Чтоб нечаянно не убить
Тех, кто вовсе не виноват.
Если гонят тебя - уходи,
Но держи не закрытой дверь,
Если просятся - отпусти
В жизни много и встреч и потерь.
Никогда ничего не проси
Постарайся всё делать сам,
Пусть другим будет легче идти
По тобой проторённым стопам.
И пусть будет не заперта дверь,
И пусть веет теплом очаг,
И пусть будет меньше потерь,
И пусть другом станет твой враг.
Много разных дорог на пути,
Но ода из них только есть
По которой нужно идти,
Чтоб достойно нести свою честь.
Пакуя в «Правду» водку и селёдку,
Они росли, плодились без квартир…
Ещё шла «Правда»: завернуть махорку,
А так же, извините, - на сортир…
Давно все гранки «Правды» поржавели,
Но слово «правда» сверлит мозжечок, -
Вот и сегодня с явного похмелья
Про «правду» балагурил мужичок:
«Не знать нам правду - все лгуны и враки…»
«И каждый прав, у каждого - своя…»
«А прав лишь тот, кто побеждает в драке…»
«А впрочем…, я не знаю ничего…»
Я терпелив, как солнечное эхо,
И потому его не прерывал.
Хотел сказать в ответ, что правда - это…
Оно ему не надо. Умотал.
Непросто в жизни честным быть,
Непросто не кривить душою,
Непросто правду говорить,
Неправду, оставляя за чертою.
Непросто слабого любить,
Непросто не прогнуться перед сильною рукою,
Непросто участь проявить
С бедою встретившись чужою.
Непросто никому не мстить,
Когда смеются над тобою,
Непросто недруга простить
И друга защитить своей спиною.
Да, непростая штука жизнь
В ней всякого намешано с лихвою,
Но честью нужно дорожить
И быть всегда самим собою.
Искала ответы. Листала чужие блоги:
Печали «великих» не трогали - не свои.
Друзья осаждали: кому в наши дни не плохо?
Враги ликовали, что где-то идут бои.
И город ложился в тугие объятья ночи.
И город метался в удушливом злом бреду.
А мы выбирали безумие одиночек,
Которое, верно, написано на роду.
И всё-то я знала. Давно нашептало небо,
Что было и будет. Услышали - мы одни.
Ложатся на плечи пудовые гири гнева,
И тянутся долго густые сырые дни.
Ведь было иначе - пускай не хватало солнца,
Зато согревали стихи и бокал вина.
Друзья утешали: уладится, утрясётся.
Враги проклинали: издохни! Моя вина,
Что я отвечала. А лучше бы - сразу в морду.
Чтоб не было мало. И чтоб неповадно впредь.
Я вряд ли однажды последую странной моде
На выстрелы в спину. Мне проще дотла сгореть -
И снова воскреснуть, чем тлеть на земле окурком.
Такая реальность? Отмазка - как есть, гнильё.
…И было так страшно, как будто проснулся в «дурке».
И было так стыдно, как будто твоё бельё
Прилюдно стирали. А город… Он просто жертва -
Толпы, произвола и чьей-то больной мечты.
Покорные пушки свои наставляли жерла
На хрупкие своды. И кто-то шептал: «Прочти
Заветные строки - и смело шагай на плаху.
Вселенская слава - награда твоя за дурь".
…А мне захотелось прижаться к тебе и плакать,
И верить, что это - лишь эхо житейских бурь.
Выдох. Воздух - собачье пойло.
Не вернувшихся с поля боя
Похоронят. Волчицей вою
В безымянном сыром бору.
А писатель Василий Пупкин,
Перебравший вчера самбуки,
Вспоминает с похмелья буквы -
Новоявленный Юний Брут.
Что такого? Подкрался с тыла -
Так легко, будто сдал бутылки.
Инфантильно-брутальный дылда,
Гениальный - как все никто.
И война для него - источник
Вдохновения. Между строчек
Проступает знакомый почерк
Жеребца… Нет - коня в пальто.
Он вкушает клубничный йогурт,
Увлекается агни-йогой,
Наряжает в сочельник ёлку -
Вдруг зачтётся когда-нибудь.
Весь такой из себя профессор
На досуге кропает пьесы,
Озабоченный «лишним» весом
Беспартийцев, прошедших Путь.
Горше яда - такое утро.
Сам Создатель уснул за пультом -
И осталась культя от культа,
Но едва ли фантомна боль.
Это миссия для Мессии.
Это месиво для мессира.
И уже не уйти красиво -
Исключительно на убой.
Эх! Казачья свобода-вольница!
Служба верная, служба ратная.
Степь бескрайняя за околицей
И душа как степь - необъятная!
Казаку не к лицу печалиться -
На коня, да во поле чистое!
Лишь ковыль шелестит-качается,
Да мелькают копыта быстрые…
И по кругу - казачья братина.
Род живёт, прирастает всходами…
Честь и верность заветам прадедов
Не растерзаны, не распроданы!
Ну, а вдруг беда чёрным вороном
Над Отчизной закружит, каркая -
Не понравится подлым ворогам
Лава конная, сеча жаркая!
Словно ветер шальной проносится -
Только пыль вдоль дороги стелется…
В храме мать за сыночков молится…
Мать-Россия на них надеется!
29.03−01.04.2015
Copyright: Евгения Шарова, 2015
Свидетельство о публикации 115 042 400 420
ну, здравствуй, Морфей! я снова к тебе…
пустишь погреться меня, в своем царстве?
или опять, до утра мне сидеть?
и стихи сочинять, как лекарство…
здравствуй, постель, ты опять холодна? …
полно те… нечего горестно плакать…
хватит того, что злодейка луна,
заведёт, в эту ночь, свою слякоть.
здравствуй, подушка, скрипучий матрац!
привет и зарядка! … для телефона …
верю (!) - наступит, когда-то тот час,
сладко-бешеной страсти бездонной…
снова зальются в экстазе сердца,
пламенным, яростным, сладостным всхлипом…
будем мы с нею, вдвоём, из ларца,
править созданным, собственным миром…
Играл дурак на скрипочке -
рождались облака.
Мелодией несбыточной,
неслышимой пока.
Сквозь клетки, брусья, камеры,
сквозь клеточки тепла.
Никто не знал заранее,
где музыка жила.
Со скоростью улиточной,
в развалинах колонн,
играл дурак на скрипочке
под зрелое merlot.
Резвилась песня кречетом -
не смели обкорнать.
Играл дурак до вечера.
Закончилась война.
Я знаю, что значит - поздно,
И поздно менять кумира
Тому, кто всю жизнь молился
Набитому животу.
Я знаю, как светят звёзды
В холодных подвалах мира,
Где запах прогорклых истин -
Как будто уже в аду.
Под звон заказных куплетов
Летят в пустоту эпохи,
И чьи-то жиреют рожи
У грязных корыт систем.
Я знаю, что мы - поэты -
Живём под крылом у Бога,
Но с нас ведь и спросят строже
На самом святом Суде.
Не надо твердить о чести,
Что продана и пропита,
Пророк из тебя - ни к чёрту,
Не пламя - зола в груди.
Ты смог наизусть прочесть бы Фрагменты Бхагавадгиты,
Но вряд ли бы спел о чём-то,
Что душу разбередит.
Ты пьёшь и слагаешь гимны,
Эффектные ищешь позы
И веришь - твоя Отчизна
Оценит мартышкин труд.
А рядом поэты - гибнут
От острого передоза
Суровой и трезвой жизни,
В которой себе - не врут.
Ты не ищешь халявных денег
И отнюдь не «халяльных» взглядов,
И за это тебя не любят
Ни пиарщик, ни жирный тролль.
А над миром роятся тени,
Потому что им правят бл*ди,
Безобидные с виду люди,
Но с прогнившим насквозь нутром.
Над тобой не смеются боги,
Им умильна такая дерзость:
Пропускать по сто грамм с костлявой -
Вдруг, объявят второй потоп?
Ты - певец не своей эпохи,
Без поклонников в министерствах,
Самозваной вселенской славы
И банальных земных понтов.
Не торговец душой и телом,
Не червяк и ничтожный атом,
Ты с творцом говоришь на равных
Горьким залпом кровавых строк.
А собратьям - какое дело,
Что порою исходишь матом
От прозрения: тех, кто правы,
Не услышат - не вышел срок.
Даже если ничто не мило,
Ты берёшься за меч устало:
Безотраднее нет момента,
Чем дуэль скакуна с козлом…
…Оправдают её могилы,
Что поднимутся пьедесталом
Для посмертного монумента
В честь победы добра над злом.
УКРАИНСКАЯ
ТРАГЕДИЯ
Одесситы не забудут
Банду прокажённых.
Поимённо помнить будут
Заживо сожжённых.
Нужен Нюрнбергский процесс
Многим душегубам
И за майский тот эксцесс
Вашингтонским слугам
Не подвластна, видно, им Мысль о человеке.
Нет прощения таким
В двадцать первом веке.
Вновь помянем убиенных,
Вспомним добрым словом.
Возвращают родным пленных
Волонтёры снова.
Кто кого на фронте лупит? -
В сводках и читаем.
А когда же мир наступит? -
Спорим и мечтаем.
Потому и сотни мнений-
Кому выгодна она?
Без эмоций и сомнений
Эта клятая война.
12−08−2015 г. ВИЖНИЦА,
/////////////////
НАВИСЛИ ТУЧИ НАД ДОНБАССОМ
Беда в моём родном Донбассе…
В подвалах взрослые и дети.
Там блок - посты стоят на трассе,
Кому нужны все беды эти?
Уже седые от войны
Те, кто в живых ещё остались.
Расскажут с ужасом они
И как, и где от пуль спасались.
А с политической арены,
Лишь говорят, что не в восторге,
Но после воя злой сирены,
Вновь переполнены все морги.
Горят дома под Краматорском,
В Славянске бронетранспортёры.
Убиты, журналист из Омска
И с Украины репортёры.
Покинуть дом, ну и куда?
В быту гуляет мнение.
Назад вернуться, но когда?-
Житейские сомнения.
И материнские проклятья,
Как хорошо, что шлют не мне.
Великий грех, славяне - братья,
Нам даже мыслить о войне.
Идут бои в родном Донбассе…
Кто напророчил беды эти?
Где блок - посты стоят на трассе-
В слезах и взрослые, и дети.
21−06−2014г.
г. ВИЖНИЦА.
/////////////
А Гайдары то не наши.
От Тимура и до Маши
Самозванцы все они.
Пал Аркадий не за них.
И пусть каждый ушедший корабль вернётся к своему родному причалу.
Ой летят, ой спешат гуси-лебеди,
Из далёких чужбин возвращаются,
Во родны края, во родны места,
Где птенцов растить собираются.
Над морями летят, над глыбокимя,
Над горами летят, над высокимя,
Над полями летят над широкимя,
Непростыми дорогами долгимя.
И, зачем же, вы, гуси, вы лебеди,
Да из тёплых стран улетаете,
Холодна земля, неприветлива,
Где вы гнёзда вить намечаете.
Но летят, но спешат гуси-лебеди,
Небо, режа крылами упругимя,
Знать милы им края, где родилися,
Где в гусей-лебедей превратилися.
Что ж мы, люди, не гуси, не лебеди,
Беззащитного бога убившие,
Пожираем друг друга, как нелюди,
Про родство своё позабывшие.
Пусть вернутся и птицы и странники,
Пусть родных не бросают родные,
Ведь в чужих краях мы изгнанники,
Ведь в чужих краях мы чужие.
Отговорила роща золотая,
и всё покрыто палою листвой…
Бутылки из-под листьев выгребая,
идёт дедок с потрёпанной сумой.
Патрульно-постовой наряд не тронет
привычного, как дождик, старика;
порою на ходу смешок обронит
иной ханурик, выпивший слегка,
да пацанёнок, чуждый пацифизма,
засунет пальцы в рот и засвистит…
А дед плывёт, как призрак коммунизма,
и лишь себе под чоботы глядит…
Снимите, люди, шляпы виновато,
когда шагает в сумерки герой:
он - в ранге Неизвестного Солдата -
остановил фашиста под Москвой,
пред ним склонились Вена и Варшава,
ему сдалась в Берлине вражья рать.
Он заслужил в стране родимой право -
себе на хлеб - бутылки собирать.
…И он уходит в отблеск обветшалый.
А в небе, не прощая ничего,
струится журавлиный клин усталый.
И в том строю есть место для него.