Я восхищался собственной натурой, а ведь всем известно, что это большое счастье, хотя для взаимного успокоения мы иногда делаем вид, будто осуждаем такого рода чувство, называя его самовлюблённостью.
Вы знаете, что такое обаяние? Умение почувствовать, как тебе говорят «да», хотя ты ни о чём не спрашивал.
Так уж устроен человек, это двуликое существо: он не может любить, не любя при этом самого себя.
Я люблю жизнь - вот моя подлинная слабость. Так люблю жизнь, что не могу вообразить себе ничего, находящееся за её пределами. В этой жадности к жизни есть что-то плебейское, вы не находите? Аристократия смотрит на себя и на свою жизнь немного со стороны. Если понадобится, аристократ умрёт, он скорее уж сломается, чем согнётся. А я сгибаюсь, потому что всё ещё люблю себя.
У мужчин даже вера, даже смирение призваны доказывать величие. Это так утомительно.
1) Что-то утратишь, и уже ни в чем нет связи и толку, надежда и безнадежность кажутся одинаково бессмысленными, и вся жизнь воплощается в единственном образе. Но почему бы не пойти дальше?
2) … а ведь того, что само собой разумеется, не ощущаешь.
3) В молодости я требовал от людей больше, чем они могли дать: вечной дружбы, неизменной любви. Теперь я научился требовать от них меньше, чем они могут дать: просто товарищества, без фраз. А их чувства, дружба, благородные поступки сохраняют в моих глазах всю ценность чуда: чистый дар благодати.
4) Да, все просто. Люди сами себе все усложняют. Пусть нам не рассказывают сказки. Пусть не изрекают о приговоренном к смертной казни: «Он заплатит свой долг обществу», а скажут просто: «Ему отрубят голову». Кажется, пустяк. Но все-таки не одно и то же. И потом, есть люди, которые предпочитают смотреть своей судьбе прямо в глаза.
5) В иные минуты хочется умереть, потому что видишь жизнь насквозь - и тогда все теряет значение и смысл.
__________________________________-
Всякий раз, как мне кажется, что я постиг мир до самых глубин, он меня потрясает своей простотой.
С некоторыми людьми мы строим отношения на правде, с некоторыми - на лжи; и эти последние не менее прочны.
Мы всегда дважды обманываем себя в отношении тех, кого мы любим: сначала в выгодную для них сторону, а потом в невыгодную