Месяц назад я впервые побывала в месте, где живут 140 человечков, которых в нашем мире называют умственно отсталыми, даунами, дурачками, а то и словами похуже. Тогда я неделю перезагружалась как обновление на телефоне. Что-то в меня закачивалось, устанавливалось, распаковывалось, поменяло мне весь интерфейс, и я всю неделю потом во всём этом пыталась разобраться, и понять: где теперь у меня что находится-то? Но это я именно мозгами пыталась понять, а так-то мне с самого начала стало понятно, что это все мы — умственно отсталые. Весь наш мир с его ценностями, с его правилами, с его людьми — он больной. Он совершенно мудацкий. Он насквозь фальшивый и лживый. Мы тут живём по каким-то нелепым правилам, рвём жопы ради какой-то там статусности, влюбляемся в мудаков, и годами из-за этого страдаем, гордо называя вот это всё — любовью, используем секс как валюту: его продают, его покупают, так было в нашем мире испокон веков. Мы считаем свой мир нормальным, хотя каждый второй пьёт успокоительное и антидепрессанты, ходит к психологам, и каждый первый, хоть раз в жизни, но пытался, или как минимум хотел бы — покончить жизнь самоубийством. И мы нормальные, прикиньте. И мир наш совершенно нормальный. Ненормальные, вон, в специальных учреждениях живут, и радуются всему как дураки, потому что они и есть дураки. А мы-то нормальные и умные. Мы-то знаем, чего и сколько стоит наша радость, и даже фальшивые улыбки мы тоже умеем продавать. Попав один раз в другой мир, в ненормальный, в мир вот этих улыбчивых дурачков, первое, что ты ясно понимаешь — это то, что дурак — это ты сам. И больной на весь свой жбан. А они не дурачки. Они просто живут по другим правилам, и в мире с другими ценностями. С настоящими человеческими ценностями, а не с этими нашими айфонами за отсос. Они не умеют врать, и не понимают: что такое корысть, выгода и зависть. Если им нравится человек — они не начинают, как мы, мучить себя бессонными ночами и придумыванием сложных многоходовок, чтобы намекнуть человеку, что он тебе нравится, и не ищут в гороскопах какой-то намёк на то, что и ты ему тоже нравишься. У них всё просто: подошёл, обнял, и сказал: ты мне нравишься. Всё. И второй или ответит тебе: ты мне тоже нравишься, или честно скажет, что Маша мне нравится больше, не обижайся. Сразу скажет, понимаете? А не через три сука года непонятной мозгоебли! В их мире в упор не видят внешнюю красоту, которая в нашем мире играет основную роль при возникновении влюблённости. Они тоже умеют влюбляться, и тоже в красивых людей, только они видят внутреннюю красоту. Как — не понимаю. У них в интернате работает помощником воспитателя очень красивая девушка: в нашем мире она вполне могла бы сделать карьеру модели. Девушка красивая, вежливая, никого не обижает, никто на неё не жаловался, но вот пол-интерната влюбились в её коллегу: 55-летнюю грузную тётеньку. Глаз с неё не сводят в восхищении, и в любви ей признаются каждый день. Вот как так-то? Что они там такое видят, чего не видим мы? И почему не влюбляются в красивое лицо и фигуру? Они не умеют завидовать. Если кому-то из них подарили велосипед, планшет, ноутбук или телефон — остальные буду искренне за него радоваться. Некоторые, я сама это видела, радовались за другого даже больше чем он сам. Мы вчера купили и подарили одной девочке велосипед. У багажника нашей машины столпилось с десяток ребят, которые восторженно трогали подарок для Зины, и в нетерпении вытягивали шеи, выглядывая: когда же на улицу выйдет Зина? Ведь это её подарок, это её мечта — все в интернате об этом знают. А когда вышла Зина и когда мы подарили ей этот велосипед, половина мальчишек кинулись подгонять под её рост сиденье и учить её кататься — а вторая половина нас чуть не раздавила в объятьях! Они все нас обнимали, просили разрешения поцеловать в щёку, целовали, снова обнимали, и все-все-все они повторяли одно: Спасибо вам! Спасибо! Большое спасибо! Зина так рада, так рада, посмотрите! Спасибо за велосипед! Это же её мечта была! А там, на минуточку, каждый мечтает о собственном велосипеде! И ни малейшей зависти и обиды, когда велосипед подарили кому-то другому, а не тебе. Вот их спрашиваешь: что тебе нравится делать больше всего? Не на уроках, а вообще в жизни? Знаете, что они отвечают? Совершенно искренне, и даже с каким-то лёгким недоумением в глазах: мол, вопрос-то у вас какой-то дурацкий. Они все отвечают: «Мне нравится помогать». А ты им ещё один дурацкий вопрос: «Кому?» Они прям уже совсем с непониманием на тебя смотрят, потому что ну глупость же спросили-то, и говорят: «Кому это нужно — тому и помогаю. Ну вот вижу, что Серёга сидит в огороде, и один там грядку полет. А грядка-то большая. Одному ему долго её полоть. Иду и помогаю. Или воспитательница в детском отделении малышей переодевает, а их же много, а она одна. Иду, и помогаю ей малышей одевать. Ну или в столовой помочь нужно: столы побыстрее накрыть, или тяжёлое что-то принести — я вижу, и иду помогать» Некоторых их них берут на обучение профессии уборщика. Да, их этому учат. Учат обращаться с промышленным пылесосом, правильно мыть окна, чистить ковры. И они очень гордятся тем, что у них теперь есть настоящая профессия. Очень нужная людям. Ты стоишь в окружении двух десятков этих человечков, и чувствуешь, что кто-то осторожно гладит тебя по спине. Крутишь головой, чтобы понять: кто там? И откуда-то сбоку голосок: Это я, это я вас погладила. Вы испугались, да? Я чувствую, что испугались. Вы не бойтесь, это просто я. А я не испугалась, я просто привычно вздрогнула и напряглась, потому что в нашем мире неожиданное поглаживание ничего хорошего обычно не предвещает. А они это знают! Они знают, что мы, типа Нормальные Люди Оттуда — мы смешные. Если нас погладить по спине без предупреждения — мы всегда пугаемся. Они это знают, поэтому улыбаются и говорят: Не надо бояться. Не надо… Это вы, человечки инопланетные, просто в нашем мире в час пик в метро никогда не ездили, и упаси вас Бог туда попасть. Там тебя и погладят, и в трусы залезут, и карманы обчистят, и очень запросто ещё и в руку тебе могут кончить. Вот вообще не редкость. Понимаете, почему попав к ним впервые месяц назад, я практически сразу же начала по ним скучать и тосковать? В их мире ты чувствуешь себя самим собой. Да, вот тем, кто ты есть: со своими комплексами, недостатками, страхами, неуверенностью. Там ты уже не писательница Раевская, там ты уставшая сорокалетняя тётка, с измотанными нервами, морщинами, отросшими седыми корнями — времени нет сходить покраситься… Там ты такая, как наедине с собой. Только наедине с собой тебе оставаться страшно. А с ними тебе легко и хорошо. Они тебя не видят. Не видят они вообще твою внешность. Они все сканируют тебя глазами и кончиками пальцев, проникая куда-то я не знаю куда, и вот прям вытаскивают и выкидывают оттуда всё, что на тебя давит. И ты чувствуешь, что тебя любят. К тебе тянутся. Тебя обнимают, целуют в щёку, видят что ты плачешь — бегут в комнаты, и тащут оттуда всё что у них есть ценного, чтобы подарить тебе это, и порадовать. А ты ещё больше сразу ревёшь. А они ещё сильнее тебя обнимают. Говорите, они дурачки слабоумные? Идиоты лучезарные? Больные? А мы тогда кто? Мы-то вот с вами — кто? Годами живём с нелюбимым партнёром, у каждого давно уже и любовник есть напостоянку, и любовница — но по телефону друг другу на автомате говорим: «ну всё, пока, люблю-целую», а на людях-то так вообще целые спектакли «Моя счастливая и крепкая семья» изображаем. А чего ради? Кто-то — чтоб детей не травмировать, кто-то — чтоб родителей своих, кто-то ради денег или какой-то выгоды, кто-то просто боится остаться вообще без мужика. Психологи говорят, что это всё нормально. Любви нет. Есть химия, гормоны, привычка, уважение, родственная душевная связь. Не дурите. Живите дальше, все так живут. Все так и живут. Это же правила нашего нормального мира. А в ненормальном мире почему-то есть Любовь. Абсолютно и кристально настоящая, не объяснимая ни химией, ни гормонами, ни привычкой, ни уважением. Её в тебя вливают как внутривенно, ты её чувствуешь, и не можешь объяснить: откуда она в тебя идёт, и почему ты тоже вдруг кого-то любишь, даже не запомнив его имени? Меня теперь постоянно тянет туда, к этим человечкам. Там меня любят, там меня ждут, там по мне дико скучают. Там никому нет дела до того как я выгляжу, и что я в своей жизни сделала плохого. Там Костя, которого можно обрадовать до слёз, подарив ему много-много клея и скотча: Костя всё время делает из картона и газет машины и вертолёты — и клея ему вечно не хватает. Это единственная Костина проблема. Если её решить — Костя будет абсолютно счастлив. Там Зина. Кудрявая моя красота. Красоту забрали когда-то у алкоголички, изуродовавшей ребёнка. Врачи сказали, что ходить и разговаривать она никогда не будет. И наглухо ещё умственно отсталая. Сами вы такие, а Зина красивая, ходит, разговаривает, смотрит на мир вот такущими детскими глазами, и всю жизнь мечтала о велосипеде. Я её спросила: Детка, ты мне хоть скажи: какой ты хочешь велосипед? Они же разные! А она вот этими глазами на меня смотрит и говорит: Чтобы у него было два колеса. Я спрашиваю: А цвет? Цвет какой ты хочешь? Опять смотрит удивлённо: Я не знаю. А зачем велосипеду цвет? У него должен быть руль, педали и два колеса. Да, малыш. Ты совершенно права. Все мы тут — как велосипеды. У всех нас есть и руль, и педали, и два колеса. Только знала б ты, как мы заморачиваемся и на цвете своём, и чтоб руль-то спортивный, и тормоза автоматические, и обвес подороже… Всю жизнь ради этого и живём. Чтоб и колёса у нас были круче чем у соседа, и цвет помоднее. А велосипеду, для того, чтобы быть велосипедом, нужен руль, педали и два колеса. Всё. Остальное неважно. И кто из нас умственно отсталый-то? Кто идиот? Кто живёт, а кто просто переводит зря кислород? Не ту страну назвали Гондурасом. © Фоток никаких у нас нет. Как-то в голову не пришло даже. Мы два дня провели в интернате, и просто жадно впитывали их любовь. Ничего и никого не фотографировали. Никто не снимал, как ребята пели для нас песню, которую сочинили сами, что-то там про «Вы можете называть наш дом как угодно: приютом, больницей, тюрьмой — но для нас это просто наш дом», а я ревела в три ручья, даже не закрывая лицо руками. Никто не снимал, как девочка Марина читала наизусть длиннющий стих Асадова про диких гусей. Читала так, что в нашем мире это назвали бы «профессионально». То есть, правильно, красиво, с нужными паузами и акцентами. Этому учат. Этому учатся. А Марину никто не учил, и она просто читает так, как чувствует. Так, что у меня аж мороз по коже. Не нужно это снимать. Не нужно. Я вам и на словах всё могу прекрасно передать. Поэтому у нас есть только видео, которое сняла воспитательница, когда мы привезли Зине её велосипед. С двумя колёсами, педалями и одним рулём.

7 июня 2018 г.