— Хорошо тебе, — вздыхает подруга. — Тощая, в любую одежду влезешь.
— Так я не ем ничего. Одну овсянку.
— Надо же… А я не люблю овсянку, пельмешки люблю, тортики.
— А мне нельзя.
— Да, хорошо тебе…
— Хорошо.
— Ну ты же поэтесса у нас, небось дни и ночи сидишь, сочиняешь, не до еды.
— Не сижу. Быстро пишу.
— И что, нет мук творчества?
— Нет. Раз — и готово.
— Хорошо тебе.
— Хорошо мне.
— А ещё тогда спрошу, можно? — В подруге проснулся Познер. — Ты меня презираешь что ли? Смотришь с прищуром.
— Я тебя не презираю, любопытное расплывчатое пятно. Я плохо вижу.
— А что без очков?
— Нельзя, переносица болит. Ничего не замечаю. Ни сора, ни морщин.
— О! Хорошо тебе!
— Хорошо.
Подруга затихла, до Марселя Пруста не добралась.
Хорошо ей, пельмени наворачивает с водочкой из чистой рюмки.
Она же пыль видит, сотрет, если что.
А я все в розовом свете брожу.
Хорошо нам — куда ни кинь.