Меня терзают смутные сомненья,
Тревожусь постоянно я о том,
Что в повести с британским отравленьем
Неясно, что там всё-таки с котом?

Когда террористической рукою
В дом Скрипалей был впрыснут нервный газ,
Вся живность, что была вполне живою,
Нанюхалась и гикнулась тотчас!

Погиб хомяк, поев заморской гречи,
В которую внедрился «Новичок»,
Не вынесли такой нежданной встречи
Четыре таракана и сверчок.

В аквариуме сомик склеил ласты,
Семья морских свиней (заметь, самцы —
У них там даже в свинках педерасты!)
Вдохнула газ и отдала концы.

Персидский кот впал в состоянье комы,
Усы обвисли, шерсть ушла с хвоста…
Его бесстрашно вынесли из дома,
Но посмотрели и сожгли кота!

А кот второй (по слухам, он был кошкой,
Но пол сменил, как принято у них)
Сбежал от всех неведомой дорожкой,
В тумане затаился и притих.

Но, если перс был зАлит химикатом
И, несмотря на Гринпис, кокнут был,
То кот второй — такой же ведь, ребята!
И он опасней даже чем ИГИЛ!

А он ползёт сейчас по Альбиону,
Пропитан ядом, грустен и сутул…
Чихнёт разок — и нету полрайона!
Ведь «Новичок» — он вам не кот чихнул.

И я боюсь теперь за местных бриттов,
Ведь там не все уроды и козлы,
Но встретятся с котярой-трансвеститом —
Все будут не бодры, не веселы…

Я не желаю им такого горя,
Пусть их минует параличный газ.
Пусть все живут! И даже Джонсон Борис…
(Хотя вот он-то чистый п. дарас!)