А взойдешь — на краешке стола —
Недоеденный ломоть, — я ела,
И стакан неполный — я пила,
…, — я глядела.
Марина Цветаева.

И мне постелится постель из рифм,
Мне заплетут венки, вплетая букву в букву.
Я повернусь к тебе оставленным лицом,
Носимым кем-то и когда-то в слепке круга.
Нет ничего, что можно обещать,
И слезы тонут, и седеют травы,
И только руки у беззвучной переправы
Хотят звучать, хотят еще звучать.
Мой кровоток, твой блеск как прежде свят!
Измята закаленная бумага…
Мне ей отдать все семена и злаки
До знака, где записано — молчать.
Мне ей шептать и высь и широту…
Ветвятся боги, с лоскутов перешивая
Надежды Вифлеемскую звезду,
Ключи от врат безвременью вручая.
И сколы алфавитные ярки,
Все слаще, все больней, все громче птицы!
И грифелем проводит по морщине
Оттенок неприкаянной строки.
Губами трону я слова всех слов —
Я связываю вечерами руки
Себе чтоб тишиной писать,
Той тишиной, где все дороги — слуги.
Целуя Свет, что телом моим пел,
Не утихал в безветрии безликом.
Мы все приходим в этот круг великий,
Мы все приходим на мгновенье, умереть.
Так не грози мне серебром и пылью,
Не обеззвучивай щелчок курка,
Пусть сможет звук твой перепеть сверчка…
Все пули — песни, все слова — молитвы.
Смотри же в эту дрожь… смотри:
Вот это небо, по плечу оно нам,
Вот это смерть, она нам по колено…
Везде написано одной Рукой — Любить.
И живы руки на твоей руке,
И живы губы, что целуют пальцы,
И оттого еще теснее танец,
Танцуемый в ветрах за право быть.
И где-то тут, у краешка стола,
Когда на плечи ты мне опускаешь руки,
Я забываю догмы сквозняка
И блеск чернил выстраиваю в звуки.
И листья перелетные звенят:
Все дни — субтитры, все слова — кадила.
Я ел и пил, и я смотрел, как было…
Всё то, о чем я не сумел молчать.

Copyright: Эдуард Дэлюж, 2017
Свидетельство о публикации 117081306630