На речке Волхов сахар колотый белеет храмами в воде. Господь склоняет к чаше голову — он за зиму устал седеть: все было белое да тихое, безтравье — чаю не достать. Господь зажмурится — и стих его лучом польется из креста. За чаем разговоров хочется, такая теплота кругом. В сенях большие дети топчутся — она в платке, он босиком, лицо хозяина знакомое, пар остывающей воды.
С ним разговаривает колокол, она расчесывает дым. Белеет сахар, пахнет травами, господня ложечка звенит. Большие дети шли за правдами, но эта правда не винит, не тянет ноша, нет испуга и за проказы не журят. Господь идет на луг — распутывать веселых глупых жеребят.
С ним разговаривает колокол, она расчесывает дым.
На речке Волхов сахар колотый.
Отец, и сын, и дух.
И ты.