Ранняя юность. Пятнадцать лет.
Лето московское; тишь… прохлада…
В душу струится старинный свет
Первопрестольного града.

Скверы у Храма Спасителя… Даль…
И издалёка — серебряной речью
Мерно несёт родную печаль
Кованый благовест Замоскворечья.

По переулочкам узким брожу:
Там разноцветно пестрят пятиглавия,
Там, у высоких амвонов, слежу
Теплящиеся огни православия.

В смутных мечтах о добре и зле,
Долго внимаю рассеянным сердцем
Древней, полупонятной хвале
Великомученикам и страстотерпцам.

И, упований ни с кем не деля,
Вижу: над гребнем зелёного ската
Тихо слетают с зубцов Кремля
Лебеди розовые заката.

Бархатен, мягок уличный шум…
В старых притворах — ладан, стихиры…
Это впивает крепнущий ум
Вечную правду о Солнце мира;

Это — душа, на восходе лет,
Ещё целокупная, как природа,
Шепчет непримиримое «нет»
Богоотступничеству народа.