Утром муж позвонил Рите прямо в отдел и сообщил, что сразу после работы отправится к Васильевым - отмечать свой профессиональный праздник.

- Если хочешь, приходи, - добавил безразлично, уверенный, что она не пойдет, а будет читать или весь вечер торчать у компьютера.

- Ладно, - тоже бесцветно ответила она, но в обеденный перерыв отправилась в универмаг за подарком мужу. Женщины толпились в отделе парфюмерии.

Рите сразу бросился в глаза флакон дорогого одеколона - на черном глянце коробочки элегантный красавец в небрежно наброшенном пиджаке, с нагловатым прищуром и насмешливой полуулыбкой. Точь-в-точь ее Григорий.

Продавщица ловко упаковывала подарки в яркую фольгу, клеила бантики. Неожиданно подошедшая старушка сказала:

- Эх, девчата, вот вы дарите мужикам одеколоны, а нюхать-то будут другие и на галстуки любоваться тоже.

«Девчата» дружно засмеялись, а Рита подумала, что она всю жизнь так - все для Гришеньки, а он - для других. Молодые были - любила его без памяти, а он снисходительно позволял. В институт на заочное поступил - она по ночам за него контрольные писала. Дети появились - все заботы взяла на себя.

Конечно, по началу она чувствовала его благодарность. Потом он к ее заботам привык и принимал как должное. Хотя со стороны, наверное, казалось, что семья идеальная: достаток, мирная жизнь, послушные, умные дети. Но вот дети выучились и уехали. Рита осталась с мужем. И поняла, что в ее жизни чего-то не хватает.

Ее мать тогда, 20 лет назад, была против их брака. «Ну, посмотри, ведь он же очень красивый, и знает об этом, и любуется собой, - твердила она влюбленной дурочке. - Красивый мужчина - общий мужчина. Все будут на него пялиться, а тебе достанется меньше всех, хотя прав будет больше». Тогда пункт первый - мы имеем нелюбимую жену. Пункт второй - ей уже 43 года, пункт третий - она никому не нужна…"

Рита подошла к окну. Солнце жарило уже по-весеннему. «Скоро и женский праздник, - подумалось вяло. - И что? Опять одна… А ведь жизнь почти прожита… И что впереди…»

С улицы донеслось веселое чириканье, потом настойчивый стук по стеклу. Рита опустила глаза - по карнизу расхаживал растрепа-воробей и косил на Риту круглым глазом.

«А ведь это знак», - подумала Рита. В ту же секунду, подтверждая ее мысли, забухали настенные часы.

«Итак, время еще есть. Пункт первый - если нас не любят, полюбим себя сами…» Хлопнув дверью, Рита помчалась по ступенькам вниз: сначала в парикмахерскую, потом в магазин…

В половине седьмого зеркало восхищенно пялилось на таинственную незнакомку: слегка покачиваясь, она сидела в компьютерном кресле. Маленькое черное платье, короткая стрижка, по-модному растрепанная трехцветная челочка, а глаза глубокие, с загадкой (подводка, тени, умелая растушевка), губы - чуть тронь карандашом и жидкой помадой с блеском - и вот они уже и пухлые, и капризно изогнутые.

«Итак, пункт второй: в 40 лет жизнь только начинается…»

Она прошла на кухню, вернулась с бокалом вина, чокнулась с зеркалом: «Пункт третий - а нужен ли нам муж, который не смог оценить такую женщину?.. "
Стоит ли говорить, что к Васильевым она вошла, слегка покачиваясь на тонких шпильках. Общее замешательство - и сразу потянулось несколько мужских рук: помочь снять пальто, предложить стул или яблочко. «Ах, да… Что вы говорите?! И мой муж здесь?.. Я как-то сразу не заметила…»

Противник был ошеломлен внезапным вторжением, сбит с толку стратегией и тактикой, подавлен всеобщим восхищением.

Утром, желая взять реванш за вчерашнее поражение, он своим прежним голосом нагло заявил: «Мы вообще-то завтракать будем?» Но тут он ошибся, или, может, еще не проснулся окончательно, потому что рядом с ним была совсем не та, что раньше, в смысле, не «принеси-подай».

Рядом беззаботно посапывала нежная, капризная женщина, совершенно уверенная в себе.

Не поворачивая растрепанной трехцветности, она капризно промурлыкала:
- А ты уже приготовил завтрак, дорогой?

Потянулась и, вновь засыпая, подумала: «Вот так-то, милый. А иначе придется вернуться к пункту третьему.»