Я вновь стою у молчаливого надгробья,
Смотрю в родные, но фальшивые глаза,
И пальцами земли сырой касаюсь,
Словно пытаюсь дотянуться до тебя.
Ты вновь мне вторишь ласковой улыбкой,
Запечатленной на морщинистом лице,
И только лишь касающийся ветер,
Напоминает отдаленно о тебе.
Вдали бормочат громом небеса
О глупости моих к тебе визитов
И только дождь роняет свои слезы,
Он так же как я, один, забытый.
Я почему-то верю, что ты духом
Стоишь напротив и взираешь на меня,
И как и раньше улыбаешься по-детски,
Так же наивно, и только для меня.
Я почему-то верю, что как раньше
Румянец на твоем лице горит,
Такой не свойственный среди морщин,
Он снова тебя только молодит.
Я почему-то верю, что как раньше
В две косы сплетены седые пряди,
Ты помнишь, как я раньше их сплетала,
Под твоей юности веселые рассказы?
Ты сотню раз о прошлом говорила,
Одни и те же вспоминая дни,
Но почему же я совсем не уставала,
Внимать тем дням, что пережила ты?
Я почему-то верю, что ты смотришь,
С печальною улыбкой на меня,
Скажи мне, бабушка, я сильно изменилась,
С того печального последнего денька?
Прости меня, я осознала в одночасье
Что стала той, кого так презирала,
Я осуждала каждого за разные черты,
В итого все черты в своей душе собрала.
Скажи мне, бабушка, кем стала я теперь?
Я перестала быть доверчивым дитем.
Теперь смеясь в лицо своей же жизни
Кружусь я в танце с яростным огнем.
Я словно зеркало разбилася на части,
Попав в владение мной осужденных лиц
Я раньше их за что-то презирала,
Теперь я состою только из них.
Скажи мне бабушка, как мне жить дальше,
Я ненавижу ту, чту вижу в зазеркалье,
Как будто свойственные ранее мне чувства
Так просто за ненужностью продали.
Кто я теперь? На что теперь гожусь?
Я ведь не смею даже осуждать врагов,
Как я могу кого-то ненавидеть,
Если в не в силах сбросить своей подлости оков?
Прости меня, я больше не ребенок,
И я не стала той, какой меня хотела знать,
Я умудрилась собственной рукою
Свою же душу в гневе разорвать.
Прости меня, теперь я оболочка,
Лишенная всех чувств, переживаний,
Ты в шутку раньше меня звала дочкой,
Прости, но дочка выросла бесчувственным созданьем.