Вокруг этой картины Василия Перова с момента ее появления горели нешуточные страсти: В. Стасов сравнивал полотно с лучшими охотничьими рассказами И. Тургенева, а М. Салтыков-Щедрин обвинял художника в излишней театрализации и неестественности персонажей. Кроме того, в «Охотниках на привале» все без труда узнали реальных прототипов - знакомых Перова. Несмотря на неоднозначные оценки критиков, картина стала невероятно популярной…

Василий Перов сам был страстным охотником, и тема охоты ему была хорошо знакома.

В 1870-х гг. он создал так называемую «охотничью серию»: картины «Птицелов», «Рыболов», «Ботаник», «Голубятник», «Рыбная ловля». За «Птицелова» (1870) он получил звание профессора, а также место преподавателя в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Но самой яркой и узнаваемой в этом цикле безусловно стала картина «Охотники на привале».

Полотно впервые экспонировалось на 1-й Передвижной выставке и сразу вызвало разноречивые отклики. Критик В. Стасов восхищался работой. М. Салтыков-Щедрин критиковал картину за отсутствие непосредственности и жизненной правды, за наигранность эмоций:

«Как будто при показывании картины присутствует какой-то актер, которому роль предписывает говорить в сторону: вот этот лгун, а этот легковерный, приглашающий зрителя не верить лгуну охотнику и позабавиться над легковерием охотника новичка. Художественная правда должна говорить сама за себя, а не с помощью толкований».

А вот Ф. Достоевский не соглашался с критическими отзывами:

«Что за прелесть! Конечно, растолковать - так поймут и немцы, но ведь не поймут они, как мы, что это русский враль и что врет он по-русски. Мы ведь почти слышим и знаем, об чем он говорит, знаем весь оборот его вранья, его слог, его чувства».

Прототипами охотников стали реальные люди, знакомые Василия Перова. В роли «враля», увлеченно рассказывающего небылицы, выступил врач Дмитрий Кувшинников, большой любитель ружейной охоты - тот самый, который послужил и прототипом доктора Дымова в «Попрыгунье» Чехова.

Жена Кувшинникова Софья Петровна была хозяйкой литературно-художественного салона, в котором часто бывали В. Перов, И. Левитан, И. Репин, А. Чехов и другие знаменитые художники и писатели.

В образе иронично усмехающегося охотника Перов изобразил врача и художника-любителя Василия Бессонова, а прототипом для молодого охотника, наивно внимающего охотничьим байкам, послужил 26-летний Николай Нагорнов, будущий член московской городской управы. Это подтверждает в своих воспоминаниях и А. Володичева - дочь Нагорнова.

В 1962 г. она написала искусствоведу В. Маштафарову:

«Кувшинников Д. П. был одним из ближайших друзей моего отца. Они часто ездили на охоту по птице. У отца была собака, и поэтому собирались у нас: Дмитрий Павлович, Николай Михайлович и доктор Бессонов В. В. Они изображены Перовым („Охотники на привале“). Кувшинников рассказывает, отец и Бессонов слушают. Отец - внимательно, а Бессонов - с недоверием…».

Большое значение в этой работе имеют жесты персонажей, с помощью которых художник создает психологические портреты своих героев: растопыренные руки рассказчика иллюстрируют его «страшную» историю, ухмыляющийся простолюдин недоверчиво почесывает голову, левая рука молодого слушателя напряженно сжата, правая рука с папиросой замерла, что выдает увлеченность и простодушный ужас, с которым он слушает небылицы.

Изображенная в левом нижнем углу добыча охотников вполне могла бы стать самостоятельным натюрмортом с дичью, но все внимание художник намеренно сосредоточил на лицах и руках персонажей, выделив эти акценты ярким светом.

В наши дни репродукции этой картины стали традиционным подарком для заядлых охотников. Полотно, написанное В. Перовым, в 1871 г., сейчас находится в Третьяковской галерее в Москве, а копия, созданная в 1877 г., - в Государственном Русском музее в Санкт-Петербурге.