В это время зловещее,
страшное и сакральное
меня поражают женщины,
одетые в национальное.

Все при повадках княжеских
и при макушках с клумбами
делят детей на вражеских,
тех, кому жить не нужно бы.

Перед Европой шаркая,
плачут, взывая к совести,
по убиенным в Африке,
а не в соседней области.

Глядя в глаза услужливо,
зная, что на Титанике,
просят опять оружия,
или хотя бы пряников.