Июльской белой ночью сидел я с удочкой на берегу Нижней Тунгуски. А неподалеку расположились на камушках две девицы в купальниках. По их громким голосам и развязному смеху было понятно, что они не случайно задержались на бережку - в руках их время от времени посверкивали стаканы. Выпив, покурив и поболтав, тунгусские наяды с визгом лезли в реку. Довольно часто приходилось курить и мне - табачный дым хоть немного отгонял липучую мошкару.
И тут одна из дам, грациозно обходя камни, пошла в мою сторону.
- Мужчина, у вас закурить не будет? - жеманно спросила девушка. - А то у нас сигареты кончились.
- Закуривайте, мадам! - протянул я гостье кепку, в которой у меня лежало курево.
- Вы что, издеваете-е-сь? - озадаченно протянула «мадам». - Сами это курите!
- Ну, так я и курю, - пожал я плечами и вытащил из реки очередного ельца. А дамы вскоре оделись и ушли, обиженно поглядывая в мою сторону.
«Ну и фиг с вами! «, - подумал я, закуривая в очередной раз и все же с некоторым сожалением глядя девицам вслед, неспешно поднимающимся по крутой многометровой деревянной лестнице в поселок…
Да, забыл упомянуть: история эта случилась в начале девяностых годов, когда в стране перестало хватать много чего, в том числе и табачных изделий. И в кепке у меня, столь любезно предложенной полуголой девице, лежали распечатанная пачка махорки и стопка аккуратно нарезанной писчей бумаги для свертывания цигарок.