Я впитывал проклятье городов,
всю эту ложь и яд струил под кожей,
но всякий раз был просто не готов
держать удар прозрения, похоже.

Я не любил холодных январей
за все дотла сожжённые поленья,
за треск огня, чей жар всё горячей,
но холод ночи дышит прямо в темя.

Тревожно так, хоть водкой всё залей,
но верил я, что не возьмёт холера,
пока над бездной парой фитилей
во мраке светят путь Любовь и Вера.

Вот главное. Уходят мысли прочь,
проснулись в каплях утренние росы.
Печален час, когда девица-ночь
свой чёрный плащ снимает и уносит.