Он смотрит на неё и молчит: «Живой… Я спокоен, учтив, хорошо владею собой - настолько, чтоб не гладить тебя по запястьям и волосам. Я смешу тебя - иногда улыбаюсь сам. Я всё время ловлю твои пальцы в свои не сжать. И бесполезно пытаться уверить и удержать. Единственный способ - разуверить и отпустить. И выжить. И никогда себе не простить. Но это так страшно, что лучше уж как сейчас - случайные нежности, хрупкие как фаянс… Я люблю тебя - для тебя это не секрет. И когда ты рядом, я знаю, что смерти нет.»
Она смотрит на него, как будто бы ворожит: «Мне всё к лицу - и парча, и злато, - и миражи. Потом - не надо, всегда - не надо, сейчас - скажи! Мне хватит слова, мне нужно слово, чтоб длилась жизнь. Прости, любимый, что я сурова - я погрубела. Скажи, что любишь. Для женщин слово - важнее дела.»
Они сидят, говорят спокойно о ерунде.
Ведь им не больно.
Почти - не больно.
И быть беде