Комбриг Громов пил чай быстрыми глотками, обжигаясь. Лицо его было скорбно, будто у обиженного ребенка.
- Я ничего не понимаю, Павел, - говорил он, - я два дня его речь с карандашом читал. И что же? Я работал в подполье, я дрался с Колчаком - вон

две дыры в груди. А теперь? Допуск частной собственности и капитализм! И кто же это говорит?! Это же Ленин говорит, Павел!
Постышев рассеянно слушал Громова, смотрел в большое итальянское окно и молча, тяжело затягиваясь, курил. Папиросу рвало красными искрами,

сжимало, бумага желтела и прожигалась изнутри черно красными кружочками, будто взрывчиками. В кабинете плавал слоистый фиолетовый дым. В двух

пепельницах высились горы окурков.
- Значит, все двадцать лет борьбы впустую?! Значит, каторга девятьсот третьего года псу под хвост?! Девятьсот пятый к черту?! Значит, прощай,

революция?! И кто это провозгласил с трибуны съезда, Павел?! Ленин! Да я ж лучше еще десять лет с пустым брюхом прохожу, чем буржуя терпеть! Э,

чего там говорить…
- Говорить есть чего. Ты в партии двадцать лет, ты у нее ничего не просил, потому как ты ее солдат. Мы с тобой не в счет. А рабочий, который

бросил станок? А мужик, что от земли ушел? Зачем? Во имя лучшей жизни он все бросил.
- Так он же свободу получил!
- Голодной свободе грош цена. На голодной свободе тираны рождаются. Да и не свобода это, если она голодная, а рабство навыворот.
Да и не свобода это, если она голодная, а рабство навыворот.
- И слово какое пузатое - нэп! Теперь в каждом хозяйчик проснется… И вместо того чтобы его по шапке, - наоборот, гладь его, сучару, по головке.

Развратят народ, погубят.
Постышев поднялся. Длинный, худой, нескладный.
- А ты зачем? - взорвался он. - Партбилет в кармане носить? Охать да ахать, если непонятно? А вот ты смоги так, чтоб рабочий на твоем заводе жил

лучше, чем на фабрике у буржуя! Смоги! Воевать выучился, а вот теперь торговать выучись. Строить! Хозяйствовать! Не научимся - сомнут. Вот что

Ленин сказал! Ишь герой - в атаку поднимать. Не гордись - обязан! А ты за прилавок стань! Что? Не нравится белый фартук? Ты чистый, а торговец

не чистый? Не с руки тебе торговать, да? Не коммунизм это, да? А что ж такое тогда феодализм? Феодал - он тоже одни турниры да войны уважал, а строитель с торговцем для него вовсе не люди. Смотри, Громов, феодалом станешь. Это я серьезно тебе говорю. Я вот тебя в гормилицию с такими

настроениями пошлю, там голодуха, я посмотрю, как тебя на тачке вывезут с твоей ортодоксальностью. Имей в виду - ортодокс иногда хуже врага

может стать.
После долгой тяжелой паузы Громов ответил:
- Нет, Павел. Не понять мне этого.
- А ты подумай. Не поймешь - клади партбилет, так честно будет.
- Партбилет я тебе не положу, он мне заместо сердца. А драться стану.
- Это валяй. Тут я тебе мешать не могу. Только с кем драться собираешься? С Лениным? Слаб.