Куры наклевались… и до такой степени наклевались, что всю ночь кукарекали, а под утро заставили петуха нестись.
Петух был кротким и послушным и ка-а-ак понёсся во всю прыть по двору бегом (ведь по-другому нестись петухам не дано)… Бежал он с закрытыми глазами. По причине ведомой только ему одному. Поэтому периодически наталкивался на других животинушек принадлежащих его хозяину, мужику лет шестидесяти пяти, которого все называли Петрович. Животные от неожиданности пугались и тоже начинали бежать (если конечно были ещё в состоянии бегать). В общем, бегали, не разбирая дороги и снося на своём пути всё, что не попадя и все кому не лень…
В результате весь самогон, выгнанный Петровичем накануне вечером (который по причине усердной дегустации не был убран с схрон) был снова тщательно смешан с перебродившими ягодами и отработанной брагой, опрометчиво вылитой Петровичем под старой раскидистой грушей.
Петрович сладко спал, с похрапыванием выдыхая перегар он смачно причмокивал. Ему снилось, что наступило утро, и он налив в стакан чистого как слеза самогона опохмеляется…
Перепившиеся накануне куры, пошатываясь, гребли под грушей землю выискивая остатки ягод, а найдя и слопав, мгновенно снова хмелели и, засыпая падали с ног.
Петух, будучи равнодушным к фруктам и ягодам строил глазки соседской гусыне и готовился прокукарекать Петровичу «подъем»…
Так и не произведя на гусыню никакого впечатления, петух важно протопал к лавке (на которой спал так и не дошедший не то чтобы до кровати, а даже до порога дома) Петрович.
Взмахнув крыльями, петух собрался звонко и протяжно проорать положенное ему по рангу «Ку-Ка-Ре-Куууу!». Но видимо из-за того что сегодня была пятница и в придачу 13… он успел спеть только «Ку-ка…» и его песня была прервана трясущейся рукой Петровича. Схватив за горло обнаглевшего деревенского «будильника», Петрович швырнул его в сторону груши, под которой мирно спали пьяные в стельку куры. Петух шмякнулся о землю и, потеряв сознание, присоединился к своему гарему.
Потянувшись, плюнув, крякнув и пукнув, Петрович направился в сторону заветного чана. Он и не подозревал, что его прекрасный сон об опохмеле окажется вовсе не вещим…
Не обнаружив чана с зельем на положенном месте Петрович удивился. Окинув двор опухшими от вчерашнего возлияния глазами его удивление возросло настолько, что глаза непроизвольно полезли на лоб. Пред его не совсем трезвым взором открылась картина - крова, две козы, свиноматка с дюжиной поросят и даже две собаки валялись в разброс, по всему двору издавая храп и благоухая перегаром. А под грушей в безобразных позах, раскинув крылья и лапы в разные стороны, дрыхли куры, и лежал потерявший сознание петух. Все кроме Петровича и петуха были счастливые и опохмелённые. Петрович с завистью обвёл взглядом своё пьяно-сонное хозяйство, облизал пересохшие губы, легонько пнул петуха ногой при этом, презрительно пробормотав: «трезвенник», ухмыльнулся и, понурив голову, поплёлся в гости к соседу, в надежде, что там ему плеснут спасительные 100грамм.