«Трусость - самый страшный грех» Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита»
…
«Плывет гражданин в своей крови»
19 марта 1932 года, из Москвы в Ленинград
Дорогой Павел Сергеевич!
Большой Драматический Театр в Ленинграде прислал мне сообщение о том, что Худполитсовет отклонил мою пьесу «Мольер». Театр освободил меня от обязательств по договору.
A) На пьесе литера «Б» Главреперткома, разрешающая постановку безусловно.
Б) За право постановки театр автору заплатил деньги.
B) Пьеса уже шла в работу.
Что же это такое? Прежде всего, это такой удар для меня, что описывать его не буду. Тяжело и долго…
…Приятным долгом считаю заявить, что на сей раз никаких претензий к Государственным органам иметь не могу. Виза - вот она. Государство в лице своих контрольных органов не снимало пьесы. И оно не отвечает за то, что театр снимает пьесу. Кто же снял? Театр? Помилуйте! За что же он 1200 рублей заплатил и гонял члена дирекции в Москву писать со мной договор?
«Обо мне писали, как о «литературном уборщике, подбирающем объедки после того, как наблевала дюжина гостей»
Наконец, грянула информация из Ленинграда. Оказалось, что пьесу снял не Государственный орган. Уничтожил «Мольера» совершенно неожиданный персонаж! Убило «Мольера» частное, неответственное, не политическое, кустарное и скромное лицо и по соображениям совершенно не политическим. Лицо это по профессии драматург (Всеволод Вишневский, боявшийся Булгакова как конкурента - ред.). Оно явилось в театр и так напугало его, что он выронил пьесу. Первоначально, когда мне сообщили о появлении драматурга, я засмеялся. Но очень быстро смеяться я перестал. Сомнений, увы, нет. Сообщают разные лица.
Что же это такое?! Это вот что: на Фонтанке (Фонтанка, 65, адрес БДТ - ред.), среди бела дня меня ударили сзади финским ножом при молчаливо стоящей публике. Театр, впрочем, божится, что он кричал «караул», но никто не прибежал на помощь. Не смею сомневаться, что он кричал, но он тихо кричал. Ему бы крикнуть по телеграфу в Москву, хотя бы в Народный Комиссариат Просвещения. Сейчас ко мне наклонились два-три сочувствующих лица. Видят: плывет гражданин в своей крови. Говорят: «кричи!» Кричать, лежа, считаю неудобным. Это не драматургическое дело!..
…Когда сто лет назад командора нашего русского ордена писателей пристрелили, на теле его нашли тяжелую пистолетную рану. Когда через сто лет будут раздевать одного из потомков перед отправкой в далекий путь, найдут несколько шрамов от финских ножей. И все на спине. Меняется оружие.
Ваш М. Булгаков