часть вторая

Но что же случилось на Слоновой Тропе?

Косой мало что помнит. Он только помнит, что удавы его придерживали, пока слоны не появились совсем близко. Кролик внутри него беспрерывно орал, что надо бороться с удавами, даже находясь в желудке удава.

Смог ли он выскочить из него, когда слоны стали их топтать, он не помнит, потому что потерял сознание еще до того, как первый слон наступил на него.

Через две недели, в Сезон Больших Дождей, к нему вернулось сознание, и он обнаружил себя лежащим недалеко от Слоновой Тропы, куда он, по-видимому, был отброшен каким-нибудь брезгливым хоботом слона.

Тело его в нескольких местах было оттоптано, и он уже стал одноглазым, хотя не мог точно сказать - то ли слоны ему нечаянно выдавили глаз, то ли позже, когда он лежал без сознания, этот глаз у него выклевала какая-то птица.
Почему-то этот вопрос сильно беспокоил Косого, хотя в его положении хватало других забот.
Косому почему-то хотелось, чтобы глаз его был растоптан ногами слонов, а не выклеван какой-нибудь поганой птицей, принявшей его за труп.

Мысль о том, что какая-то птица выклевала его глаз, словно зерно, почему-то не давала ему покоя, пока ощущение голода не стало его вытеснять.
Так прошло несколько дней, и вдруг на него села ворона, привлеченная его неподвижной позой. Ему удалось схватить ворону, когда она села ему на голову с тем, чтобы выклюнуть его единственный глаз.
С тех пор он несколько месяцев неподвижно лежал, уставившись в небо своим единственным глазом.
За это время ему удалось поймать несколько стервятников и ворон, соблазненных его трупным видом.

Так выжил Косой - к равнодушному удивлению других удавов и к явному неудовольствию Великого Питона.
Соплеменники его не трогали, но относились к нему презрительно, потому что, как сказал царь, удав, из которого говорит кролик, это не тот удав, который им нужен.

Бедняга Косой пытался сослаться на то, что проглоченные кролики иногда заговаривали и в других удавах, но это не помогало.

- То совсем другое., то гипнотический бред, а у тебя кролик говорил сознательно.
Говорили ему,

Кстати, мы забыли упомянуть, что с тех пор, как кролик выбежал из пасти удава, был введен закон о немедленной обработке кролика после заглота. Закон этот, в сущности, был рассчитан на джентльменство удавов, потому что проверить, сразу ли приступил удав к обработке проглоченного кролика или, продлевая ему жизнь, продлевает свое удовольствие, было невозможно.

Одним словом, после всего, что случилось, соплеменники старались избегать Косого.
Его не трогали, но и почти не говорили с ним. Косой от этого страдал, потому что у каждого живого существа есть неистребимая потребность общаться с подобными себе.
Именно поэтому Косой, оказавшись сегодня рядом с юным удавом, откровенно рассказал ему всю свою горестную историю.
Пожалуй, единственное, что он скрыл от юного удава, это то, что он и сейчас иногда, притворяясь мертвым, ловит ворон, потому что охотиться на кроликов с одним глазом нелегко и гипноз нередко дает осечку.

- Кстати.,--Спросил юный удав,
- А как ты охотишься с одним глазом?
- Что делать, приходится гипнотизировать профилем, глаз устает.
- А я все слышал!
Вдруг раздался голос кролика. Косой похолодел.
- Как? Ты жив? Я тебя снова проглотил?
Сказал он дрожащим голосом.
- Да нет, это необработанный кролик говорит из кустов.
Поправил его юный удав,
- Уф, а мне показалось, что тот.
Вздохнул Косой,

- А что ты услышал?
Спросил юный удав, всматриваясь в кусты рододендрона и пытаясь разглядеть там кролика.
- Я давно веду наблюдения над удавами
Сказал кролик из кустов,
Вы подтвердили, что легенда о дерзком кролике не легенда, а быль. Это лишний раз убеждает в правильности моих некоторых догадок. Теперь я твердо знаю: ваш гипноз - это наш страх. Наш страх - это ваш гипноз.
- Пользуешься тем, что мы сейчас оба сыты?
Сказал Косой, прислушиваясь к своему желудку.
- Нет, это плод долгих раздумий и строгих научных наблюдений.
Отвечал кролик.
- Чего ж ты подслушиваешь, если ты такой умный, или ты не слыхал, что это нечестно?
Спросил Косой.

- Я об этом тоже много думал.
Отвечал кролик, так и не высунувшись из кустов.
-- Подслушивать во всех случаях жизни низко, это я знаю. Даже подозревая кого-то в преступлении, нельзя его подслушивать, потому что подозрения могут не оправдаться, а метод может укорениться.
Я хочу сказать, что каждый подслушивающий может говорить: «А я его подозревал в преступлении». Подслушивать можно и нужно в том случае, если ты абсолютно уверен, что имеешь дело с преступником. А вы, удавы, - убийцы, вы или совершили убийство, или готовитесь совершить.
Следовательно, как можно больше знать о вас - это благо для живых кроликов.

- Кажись, я чего-то слыхал о тебе, - вспомнил юный удав, - это ты Задумавшийся?
- Да, я, - отвечал кролик.
- Ну, подойди сюда, если ты такой.
Сказал юный удав, чувствуя, что он, пожалуй, и второго кролика смог бы обработать.

- Нет, - отвечал кролик, - я сейчас не имею права рисковать. Хотя гипноза нет, но укусить вы можете.

- Спасибо и на том.
Сказал Косой, стараясь придать всей этой истории легкий юмористический оттенок. Все-таки он много сказал такого, чего не должны были слышать уши кроликов. Все это попахивало новыми опасностями. К тому же Задумавшийся, так и не высунувшись из кустов, ушелестел в глубь джунглей.

- Что ж ты не показался? - еще более тоскливо спросил Косой.
- Пусть вам в каждом кролике мерещится Задумавшийся!
Крикнул кролик, и голос его растворился в шорохах джунглей.

На теплом мшистом камне стало как-то тесно и неуютно. Оба удава подумали, что хорошо бы избавиться друг от друга как от опасных свидетелей, но оба не решались нападать. Молодой - потому что боялся, что ему не хватит опыта, а старый боялся, что ему не хватит сил и проворства.

- Нехорошо все это получилось, - прошипел юный удав, - пожалуй, мне придется донести Великому Питону о том, что ты здесь наболтал.
- Не надо, - попросил Косой, - ты ведь знаешь, как он меня не любит…

- А если обнаружится? - возразил юный удав.
- Будем надеяться, что никто не узнает, - ответил Косой.

- Тебе хорошо, - сказал юный удав, - ты свое отжил, а у меня все впереди… Нет, я, пожалуй, донесу…
- Но ведь тогда и ты пострадаешь!
- Это почему же?
- Если я начал проговариваться, ты ведь должен был дать отпор.
Напомнил Косой о старом обычае, принятом среди удавов.

В самом деле, подумал юный удав, есть такой обычай. Он был в растерянности. Он никак не мог понять, что ему выгодней: донести или не донести.

- А если обнаружится? - сказал он задумчиво. - Ну ладно, промолчу… А что ты мне дашь за это?
- Что я могу дать, - вздохнул Косой, - я старый инвалид… Если тебе придется туго с кроликами, притворись мертвым, и рано или поздно тебе на голову сядет ворона…

- Да на черта мне твоя ворона! - возмутился юный удав. - Я, слава Богу, имею регулярного кролика.
- Не говори, - отвечал Косой, - в жизни всякое бывает…

- У нее, наверное, и мясо жесткое? - неожиданно спросил юный удав.
- Мясо жестковатое, - согласился Косой, - но в трудное время это все-таки лучше, чем ничего.

- А если обнаружат?
Снова усомнился юный удав и, сползая с камня, на котором они лежали, добавил:
- Ладно, не донесу… Лучше бы я с тобой не связывался… Тысячу раз прав был Великий Питон, когда сказал, что удав, из которого говорит кролик, это не тот удав, который нам нужен.

Уползая от Косого, юный удав в самом деле еще не знал, что выгоднее: донести или не донести.
По молодости он не понимал, что тот, кто раздумывает над вопросом, донести или не донести, в конце концов обязательно донесет, потому что всякая мысль стремится к завершению заложенных в ней возможностей.
Вот жизнь, с грустью думал Косой, лучше бы меня тогда растоптали слоны, чем жить в презрении и страхе перед собратьями.

Так думал Косой и все-таки в глубине души (которая находилась в глубине желудка) чувствовал, что из жизни уходить ему не хочется. Ведь так мягко лежать на теплом мшистом камне, так приятно чувствовать солнце на своей старой ревматической шкуре, да и кроликоварение - что скрывать! - все еще доставляло ему немало удовольствия.
* * * *

В тот же день, когда солнце повисло над джунглями на высоте хорошего баобаба или плохой лиственницы, у входа в королевский дворец на Королевской Лужайке было созвано чрезвычайное собрание кроликов.
Сам Король сидел на возвышенном месте рядом со своей Королевой. Над ними развевалось знамя кроликов с изображением Цветной Капусты.

Полотнище знамени представляло из себя большой лист банана, на котором кочан Цветной Капусты был составлен из разноцветных лепестков тропических цветов, приклеенных к знамени при помощи сосновой смолы.

В сущности говоря, ни один кролик никогда не видел Цветной Капусты. Правда, в кроличьей среде всегда жили слухи (хотя их и приходилось иногда взбадривать) о том, что местные туземцы вместе с засекреченными кроликами, работающие на тайной плантации по выведению Цветной Капусты, добились решительных успехов. Как только опыты, близкие к завершению, дадут возможность сажать Цветную Капусту на огородах, жизнь кроликов превратится в сплошной праздник плодородия и чревоугодия.

Время от времени сочетание цветов в изображении Цветной Капусты на знамени едва заметно менялось, и кролики видели в этом таинственную, но безостановочную работу истории на благо кроликов. Увидев на знамени слегка изменившийся узор цветов, они многозначительно кивали друг другу, делая для себя далеко идущие оптимистические выводы. Говорить об этом вслух считалось неприличным, нескромным, считалось, что эти внешние знаки внутренней работы истории проявились случайно по какому-то доброму недосмотру королевской администрации.

В ожидании этого счастливого времени кролики жили своей обычной жизнью, паслись в окружающих джунглях и пампах, поворовывали в огородах туземцев горох, фасоль и обыкновенную капусту, высокие вкусовые качества которой оплодотворяли мечту о Цветной Капусте. Эти же продукты они поставляли и ко двору Короля.

- Ну, как сегодня капуста?
Бывало, спрашивал Король, когда рядовые кролики, выполняя огородный налог, прикатывали кочаны и складывали их в королевской кладовой.
- Хороша.
Неизменно отвечали кролики, облизываясь.
- Так вот.
Говорил им на это Король.
-- Когда появится Цветная Капуста, вы на эту зеленую даже смотреть не захотите.

- Господи, неужели доживем до этого? - вздыхали кролики, услышав такое.
- Будьте спокойны, - кивал Король, - следим за опытами и способствуем…

Великая мечта о Цветной Капусте помогала Королю держать племя кроликов в достаточно гибкой покорности.

Если в жизни кроликов возникали стремления, неугодные Королю, и если он не мог эти стремления остановить обычным способом, он Король, прибегал к последнему излюбленному средству, и конечно, этим средством была Цветная Капуста.

- Да, да.
Говорил он в таких случаях кроликам, проявляющим неугодные стремления.
--Ваши стремления правильны, но несвоевременны, потому что именно сейчас, когда опыты по выведению Цветной Капусты так близки к завершению…

Если проявляющий стремления продолжал упорствовать, он неожиданно исчезал, и тогда кролики приходили к выводу, что его засекретили и отправили на тайную плантацию. Это было естественно, потому что те или иные стремления проявляли лучшие головы, и эти же лучшие головы, конечно, прежде всего нужны были для работы над выведением Цветной Капусты.

Если семья исчезнувшего кролика начинала наводить справки о своем родственнике, то ей намекали, что данный родственник теперь «далеко в том краю, где Цветная Капуста цветет».
Если семья исчезнувшего кролика продолжала упорствовать, то она тоже исчезала, и тогда кролики говорили:
- Видно, он там большой ученый… Семью разрешили вывезти…
- Везет же некоторым, - говорили крольчихи, вздыхая.

Других подозрений в головах у рядовых кроликов не возникало, потому что по вегетарианским законам королевства кроликов наказывать наказывали - путем подвешивания за уши, - но убивать не убивали.

Итак, в этот день, который уже клонился к закату, на Королевской Лужайке Король и Королева сидели на возвышенном месте, а над ними слегка колыхалось знамя с изображением Цветной Капусты.

Чуть пониже располагались придворные кролики, или, как их называли в кроличьем простонародье, Допущенные к Столу.
А еще ниже те, которые стремились быть Допущенными к Столу, а дальше уже стояли или сидели на лужайке рядовые кролики.

Легко догадаться, что чрезвычайное собрание кроликов было вызвано чрезвычайным сообщением Задумавшегося.

- Наш страх - их гипноз! Их гипноз - наш страх! - повторяли рядовые кролики, смакуя эту соблазнительную мысль.
- Какая смелая постановка вопроса! - восклицали одни.
- И мысли следуют одна за другой, - восторгались другие, - ну, прямо, как фасолины в стручке.

- Ой, кролики, что буде-ет! - говорили третьи, которым от великого открытия Задумавшегося делалось до того весело, что становилось страшно.

И только жена Задумавшегося, стоя в толпе ликующих кроликов, то и дело повторяла:
- А почему мой должен был разоблачать удавов? А где Допущенные к Столу мудрецы и ученые? А что мы за это имеем? Ведь удавы будут мстить мне и моим детям за то, что он здесь наболтал!

- Ты должна им гордиться, дура, - говорили ей окружающие кролики, - он великий кролик!
- Оставьте, пожалуйста! Уж я-то знаю, какой он великий! Дожил до седин, а до сих пор не может листик гороха отличить от листика фасоли!

А между тем Королю кроликов сообщение Задумавшегося не понравилось. Он почувствовал, что эта новость ничего хорошего ему не сулит. Но, будучи опытным знатоком настроения толпы, он, видя всеобщее ликование, не мешал ему проявляться со всей полнотой. Он понимал, что всякое ликование толпы имеет свою высшую точку, после которой оно обязательно должно пойти на убыль, и тогда уже можно будет высказывать свои сомнения.

Дело в том, что когда кто-нибудь, а в особенности толпа, начинает ликовать, он еще не знает, что всякое ликование рано или поздно должно пойти на убыль.
И вот, когда ликование начинает идти на убыль, ликующий, чувствуя, что его ликование иссякает, склонен обвинить в этом того, кто, вызвав ликование, оказывается, не придал ему неиссякаемого характера.

Но если кто-то своим критическим отношением к предмету ликования перебил всеобщее ликование, тогда гнев ликующих с особенной силой устремляется на него.
Ведь ликующие думали, что их ликование носило неиссякаемый характер, а этот злобный завистник нарочно им все испортил.

Король кроликов все это знал хорошо и поэтому долго молчал.
И вот, когда ликование очень сильно иссякло, хотя все еще отдельные его вспышки то здесь, то там озаряли радостью толпу, кролики стали замечать, что сам Король почему-то молчит. И не только молчит.
Лицо его выражает грустную терпимость перед печальным зрелищем всеобщего заблуждения.

И тут все начали понимать, что Король сомневается в правильности наблюдений Задумавшегося. Допущенные, заметив сомнение Короля, довели его при помощи отдельных выкриков до степени откровенного возмущения.
Возмущение Допущенных в свою очередь было подхвачено Стремящимися Быть Допущенными и доведено до выражения гневного протеста против не проверенных Королем научных слухов.

Да, Король был прав, почувствовав великую опасность, которая, заключается в словах Задумавшегося.
Вся деятельность Короля была связана с тем, что он лично, вместе со своими придворными помощниками, определял, какое количество страха и осторожности должны испытывать кролики перед удавами в зависимости от времени года, состояния атмосферы в джунглях и многих других причин.

И вдруг вся эта разработанная годами хитроумная система управления кроликами может рухнуть, потому что кролики, видите ли, не должны бояться гипноза.

Король знал, что только при помощи надежды (Цветная Капуста) и страха (удавы) можно разумно управлять жизнью кроликов.
Но на одной Цветной Капусте долго не продержишься.
Это Король понимал хорошо, и потому он собрал всю свою государственную мудрость и выступил перед кроликами.

- Кроли
Начал он просто.
-- Я пожилой король. Я на престоле, слава Богу, уже тридцать лет и ни разу за это время не попал в пасть удаву, это о чем-то говорит.
- О том, что тебе все приносят во дворец! - выкрикнул из толпы какой-то дерзкий кролик.

Правда, уже было слишком темно, чтобы разглядеть, кто говорит.
Допущенные к Столу и особенно Стремящиеся со страшной силой зашикали на дерзнувшего кричать из толпы.
Посмотрев на придворных, Король строгим голосом приказал осветить народ достаточным количеством светильников.
До этого всего несколько пузырей, выдутых из прозрачной смолы и наполненных светляками, озаряли вход в королевский дворец и возвышение, на котором сидели Король и Королева.

- О Король!
апомнили придворные шепотом, ссыпая светляков из кокосовых шкатулок, в которых они хранились, в светильники
-- Вы ведь сами нас учите режиму экономии.
- Только не за счет интересов режима,
Король вполголоса, оглядывая толпу, пока Королевской Лужайки.

- Кролики, - кротко отвечал придворные укрепляли светильники в разных концах обратился Король к своим подданным
-- Прежде чем раскрыть ошибку Задумавшегося, хочу задать вам несколько вопросов.

- Давай! - закричали кролики.
- Кролики, - и голос Короля задрожал, - любите ли вы фасоль?
- Еще как! - хором ответили кролики.
- А зеленый горошек, свеженький, с куста
- Не говори, Король, - застонали кролики, - не буди сладких воспоминаний!
- А свежей капустой, - безжалостно гремел Король, - хрупчатой, рубчатой, говорю, любите похрумкать?
- У-у-у, - завыли кролики и стали со свистом втягивать воздух в рот, - не растравляй, Король, не сыпь на раны сладкую соль.

- Если это так.
Продолжал Король, глядя на кроликов, застывших в сентиментальных позах обгладывания свежих стручков или хрумканья капустными листами,

- Перехожу к наиглавнейшей мысли. Кто из вас выращивает горох, капусту, фасоль?

На некоторое время воцарилось удивленное молчание.
- Но, Король, - стали кричать кролики, - этим занимаются туземцы!
- Значит, им принадлежат эти самые совершенные на сегодняшний день (тончайший намек на завтрашний день, связанный с Цветной Капустой) продукты питания?
- Выходит, - отвечали кролики.
- А каким образом, - продолжал Король, - вы добываете эти продукты?
- Воруем, - сокрушенно отвечали кролики, - разве вы не знали?
- Ну, это сказано слишком резко, - поправил Король, - правильней сказать - отбираете излишки… Ведь вы туземцам кое-что оставляете?
- Приходится, - отвечали кролики.

- Теперь перехожу к наиглавнейшей мысли, -
объявил Король.
- Ты уже переходил к наиглавнейшей мысли! - крикнул один из кроликов в толпе.
- То была первая наиглавнейшая мысль, а теперь вторая, - не растерялся Король. - То, что удавы глотают кроликов, - это ужасная несправедливость, не правда ли?!
- В том-то и дело, - закричали кролики, - об этом-то и толкует Задумавшийся!

- Да, - продолжал Король, - это ужаснейшая несправедливость по отношению к кроликам, и мы с нею боремся теми средствами, которые доступны нашему разуму. Правда, за эту ужасную несправедливость мы пользуемся маленькой, но очаровательной несправедливостью, присваивая нежнейшие продукты питания, выращенные туземцами.
Теперь допустим на минуту, что Задумавшийся прав, хотя это еще никак не доказано.
Но представим. Гипноза, оказывается, нет, скачите, кролики, куда хотите! Браво, браво, Задумавшийся! Но что же дальше?
А дальше Задумавшийся нам говорит, мол, если отпала ужаснейшая несправедливость по отношению к кроликам, значит, и кролики должны прекратить приятную, разумеется, для нас, несправедливость по отношению к огородам туземцев.

- Не скажет! Не скажет! - закричали кролики хором.
- А где уверенность? - спросил Король и обратился к Задумавшемуся, который стоял недалеко от Короля и спокойно слушал его.

После своего сообщения о гипнозе он так и остался на возвышении, потому что Король велел ему остаться, чтобы, с одной стороны, никто не подумал, будто Король недоволен, а с другой стороны, чтобы долгое созерцание Задумавшегося сделало его облик более привычным и потому менее чудодейственным.

Задумавшийся молчал, хотя по его виду никак нельзя было сказать, что он смущен вопросом Короля.
- Так что ты нам скажешь? - снова обратился к нему Король, стараясь, чтобы он сейчас же разоблачил себя перед кроликами.

- О, святая наивность! - воскликнул Король, вскакивая с места и обращаясь к толпе кроликов

- Разве я вам не говорил о счастливой встрече с Косым или Коротышкой?
- Да, да, говорил, - ответили кролики, чувствуя, что в словах Задумавшегося есть какая-то соблазнительная, но чересчур тревожащая истина, а в словах Короля какая-то скучная, но зато успокаивающая правда.

- В том-то и дело, кролики, - сказал, волнуясь, Задумавшийся,
- Что я ощутил все признаки гипноза, а удав меня даже не заметил! Значит, я сам своим страхом внушил себе гипноз!

- Гениально!
Воскликнул какой-то кролик из толпы и, ударив себя лапой по лбу, замертво упал.
Бедная его голова не выдержала этой мысли.

В толпе возник некоторый переполох, впрочем не опасный для продолжения сходки. Убедительность примера, который привел Задумавшийся, повергла кроликов, несмотря на жертву, в большое ликование.

- Первые плоды нового учения! - крикнул Находчивый, когда выносили кролика, умершего от силы собственного прозрения. Но на его слова никто не обратил внимания.

- Здорово! Здорово! Здорово! - скандировали теперь кролики. - Да здравствует наш освободитель!

- Это еще надо доказать! - закричал Король, вскакивая.
- Почему он уверен, что сам себя загипнотизировал? Только потому, что Косой прошел мимо него своим слепым профилем. Пусть мой Ученый выступит и объяснит Задумавшемуся, что произошло с научной точки зрения.

Тут кролики постепенно замолкли, и из толпы Допущенных к Столу выступил Главный Ученый и, дождавшись тишины, произнес:

- Конечно, сообщение Задумавшегося представляет немалый научный интерес…

Кролики на его слова ответили восторженным гулом.

- …И хотя наша сходка затянулась допоздна, - продолжал Главный Ученый, - еще рано делать какие-либо выводы. Но что же могло произойти во время предполагаемой встречи Задумавшегося с Косым, или, выражаясь нашим научным языком, слепым на один глаз удавом?
По-видимому, наш дорогой коллега Задумавшийся, к нашему общему счастью, прошел перед отключенной от зрительных впечатлений частью профиля удава.
Только поэтому он остался жив, ибо смертоносные гипнотические лучи действующего глаза оказались в стороне от нашего возлюбленного коллеги, что послужило ему поводом к столь легкомысленным выводам относительно гипноза…

- Держат там всяких калек, - пробормотал Король, слушая Ученого и кивая в знак согласия головой.

- Нет, дорогие мои кролики, - продолжал Ученый, - гипноз - пока еще страшное оружие наших врагов. Только следуя Таблице Размножения, разработанной нашими учеными при личном участии Короля, мы можем победить удавов. Помните, изучайте Таблицу Размножения - и будущее кроликов будет достойно Цветной Капусты!

Речь Ученого тоже показалась кроликам убедительной, но все-таки большинство кроликов было настроено в пользу Задумавшегося.

Кстати, суть Таблицы Размножения заключалась в том, что кролики, размножаясь с опережением удавов, уменьшают риск каждого отдельного кролика настолько, насколько кроликов будет больше, чем удавов.
Из этой таблицы следовало, что в будущем шанс встретиться с удавом у каждого кролика станет, уменьшаясь, стремиться к нулю и в конце концов достигнет его и даже превзойдет!
Поэтому кролики очень любили размножаться.

Но сейчас настроение кроликов было в пользу Задумавшегося. Король, видя это, решил перенести сходку на какой-нибудь другой, более подходящий день. С этой целью он незаметно для толпы приказал выступить придворному Осветителю.

- Кролики, - сказал тот, - время позднее. Светильники гаснут, пора кормить светляков.

- Ничего, - закричали в ответ кролики, - в лесу полно гнилушек! Надо будет - наберем!

Пришлось продолжить сходку и дать слово Задумавшемуся.

- Кролики, - сказал Задумавшийся, - наш Ученый, как всегда, говорит глупости! Я утверждаю, что гипноза нет вообще. Вспомните, сколько лягушек в Лягушачьем Броде. Через этот брод каждый день переплывает тот или иной удав. Если бы удав обладал гипнозом, то независимо от его воли десятки лягушек, потерявших сознание, всплывали бы на его пути. А если бы всплывали лягушки, то водоплавающие птицы летели бы вслед за плывущим удавом. Но, как вы знаете, никакие птицы не следуют за плывущим удавом.

- Точно! Точно! - закричали кролики. - Там сотни птиц, но ни одна не летит за удавом.
- Задумавшийся прав! - кричали они. - Наш страх - их гипноз! Их гипноз - наш страх!

Пока они шумно изъявляли свои восторги, Король подозвал из толпы Допущенных кролика, занимавшего должность Старого Мудрого Кролика.

Небезынтересна история возвышения этого кролика. Возле королевского дворца растет морковный дуб, желуди которого имеют форму морковки.
Хотя плоды морковного дуба и несъедобны - их кролики обычно используют для украшения праздничных шествий, - морковный дуб почитается кроликами как священное дерево.

Время от времени с морковного дуба падают морковные желуди, кстати, весьма увесистые. Были случаи тяжелых увечий и даже смертей кроликов, оказавшихся в момент падения желудя под сенью дерева. Однажды именно этот кролик очутился под морковным дубом, когда с него слетел желудь, попавший ему в голову.

Он получил сотрясение мозга. Это был первый случай такого рода заболевания в кроличьем племени.
- Сотрясение мозга? - удивился Король неведомой болезни.
- Да, сотрясение, - подтвердили врачи.
- Значит, было что сотрясать? - догадался Король.
- Значит, было, - подтвердили врачи.
- Вылечится - назначим его на должность Старого Мудрого Кролика.
Решил Король, и, когда этот рядовой кролик вылечился, он сразу оказался в числе Допущенных к Столу.

- Выступишь
Сказал ему Король, мрачно оглядывая толпы ликующих кроликов, среди которых находились и такие, которые вздымали лапки, сжатые в кулачок, как бы грозя удавам.
- Кажется, это конец, - сказал Старый Мудрый Кролик.
- Надо попытаться.
Сказал Король, одновременно давая распоряжение Начальнику Охраны королевского дворца проверить запасные выходы из дворца на случай бунта.

- Я старый, мудрый кролик.
Начал Старый Мудрый Кролик, и он был отчасти прав, потому что с тех пор, как его назначили на эту должность, он успел постареть.
- Клянусь морковным деревом, сделавшим меня мудрецом, в словах Задумавшегося…

Но тут ликование кроликов приняло угрожающие размеры. Можно было ожидать, что они немедленно переизберут Короля и посадят на его место Задумавшегося.

- …В словах Задумавшегося, - повторил он, пропустив волну ликования, - очень много правды…

- Ура! - дружно закричали кролики, перекрывая взвизги Допущенных, которых в случае переворота ничего хорошего не ожидало.

А между тем Стремящиеся притихли и старались выглядеть так, как если бы они вообще никаких стремлений не имели.
Некоторые из них даже покидали свои места, словно им очень захотелось пройтись по своим физическим надобностям.
На обратном пути они сильно задерживались, узнавая в толпе кроликов своих старых знакомых и охотно заговаривая с ними.

- …В том, что сказал Король, - продолжал Старый Мудрый Кролик, - не очень…

Толпа кроликов притихла,
Старый Мудрый Кролик посмотрел на Короля и с ужасом подумал: а вдруг не переизберут?
Когда толпа ликовала, ему казалось, что она сильнее Короля.
Когда она замолкла.
Король снова казался сильней. И поэтому он неожиданно даже для себя окончил:

- Очень много правды… Но скажи, Задумавшийся, если ты прав и кончится ужасная несправедливость по отношению к нам, разрешишь ли ты нам пользоваться нашей Великой троицей: фасолью, горохом и капустой?

- Да, да, разреши сомнения!

Задумавшийся молча смотрел на свой народ и ничего не говорил. Между тем рядовые кролики, взявшись за лапы, стали притоптывать, повторяя:

- Разрешив воровать, разреши сомнения! Разрешив воровать, разреши сомнения!

Задумавшийся продолжал молчать. Король, сидевший мрачно опустив голову, вдруг почувствовал, что щекочущий лучик надежды коснулся его ноздрей.