А потом я запомню тебя иначе.
Одиноким, но, в общем-то, не одним.

Нам даются такие, кто предназначен проходить с нами путь от седых равнин
до седых облаков острия вершины, где почти забываешь про суть земли.
Если что-то и было несовершимым - значит, мы с тобой этого не могли.

Так выходят под зиму - вся сила в лапах, - далеко позади оставляя кров,
прогонять через мощный сердечный клапан загустевшую в венах тоску и кровь
те, которые вечно больны охотой, те, кто этой охотой все время пьян.
Потому не хороший ты, не плохой ты - просто точно такой же. Такой, как я.

Нам, способным держать себя возле края и не знающим больше других забот,
слишком точно известно, что мы играем и рискуем всегда и во всем - собой.
Я тебя не могу понимать иначе, чем бегущим - от смерти на волоске -
слишком умным, чтоб все объяснить удачей, слишком близким, чтоб быть мне теперь никем.

Мы, крещенные снегом, ведем добычу, лапы вязнут в равнинном сухом снегу.
Да, я вряд ли тебя полюблю обычным, потому что тогда я себе солгу. -

Нам даются такие, кто предназначен нас от нас же самих каждый раз хранить.

Ты - ничей. Но запомнишься мне, - а, значит,
все мы здесь одиноки, но не одни.