Есть люди предполагающие, что кто-то выжил во время блокады в Ленинграде получая блокадный паек, ведь остались выжившие и довольно много.
На самом деле это не так, я уверен, что те, кто жил получая только то, что полагалось по блокадной норме, очень быстро умер. Это подтверждают и книги прочитанные мной и знакомые мне жители блокадного Ленинграда.
Вот история из жизни девочки выжившей в самые тяжелые месяцы 1941−42 годов и эвакуированной в марте месяце.
Я родилась, в 1926 году в Ленинграде. Когда началась блокада мы жили на Петроградской стороне в одной из комнат маленькой двухкомнатной квартиры, я, папа и сестренка, папа работал на хлебозаводе и его не призвали в армию, мама была далеко на Дальнем востоке в лагере, она перед войной торговала самодельными пирожками и ее осудили на 5 лет.
Когда началась блокада, то в сентябре по рабочей карточке отца получали по 600 гр хлеба и по 300 гр на меня и сестренку которой было 5 лет.
Выручало, что дома были небольшие остатки продуктов и я бегала и выменивала на продукты домашние вещи, варили столярный клей, ходили на Бадаевские склады и просеивали землю, получая немного грязного сахара, а самое главное, то что отец дома хлеба не ел. Дело в том, что работникам хлебозавода разрешали есть хлеб на работе, есть было можно, а выносить нельзя. В ноябре, когда снизили выдачу хлеба по рабочей карточке до 250 грамм, а иждивенцам до 125 грамм, от голода и холода умерла сестренка, но мы никому об этом не сказали и положив тело на балконе, продолжали получать по ее карточке лишние 125 грамм. Потом у отца стали опухать ноги и он перестал ходить, я возила его на работу на санках и он по прежнему ел на работе и хлеб по карточке отдавал мне. Но в январе отец умер и скрыть это было невозможно, пришлось сказать, что и сестра умерла их отвезли на Пискаревское кладбище. Я думала, что я тоже умру, но очень хотелось жить, и однажды…
Наш сосед по квартире работал на заводе и часто не появлялся дома по нескольку дней, он жил один и уходя, всегда закрывал дверь на внутренний замок. А здесь случилось так, что он не появлялся около 10 дней и я подумала, что он умер в квартире. Дверь открыть в его комнату было очень тяжело, да я и была уже не в том состоянии чтобы это сделать. Сегодня страшно представить как я сумела пробраться по карнизу дома по подоконнику засыпанному снегом на высоте четвертого этажа, как сумела разбить стекла окна и забраться в эту комнату. Соседа в комнате не было, возможно он погиб под артобстрелом или умер на улице, но на столе стоял ящик и в ящике было мыло… Нет не подумайте, есть мыло было нельзя, на рынке один кусок мыла можно было поменять на два яйца. Все остальные дни блокады до эвакуации, я ходила на рынок, а на рынке даже в самые тяжелые дни можно было выменять все, и меняла 1−2 куска мыла на продукты. Меня спасло мыло.
Выживали те кто имел возможность хоть иногда
подкармливаться в воинских частях или на работе, остальные умерли.