Вечер, поезд, огоньки,
Дальняя дорога…
Дай-ка, братец, мне трески
И водочки немного.

Басан, басан, басана,
Басаната, басаната…
Что с вином, что без вина -
Мне на сердце косовато.

Я седой не по годам
И с ногою высохшей,
Ты слыхал про Магадан?
Не слыхал?! Так выслушай.

А случилось дело так:
Как-то ночью странною
Заявился к нам в барак
Кум со всей охраною.

Я подумал, что конец,
Распрощался матерно…
Малосольный огурец
Кум жевал внимательно.

Скажет слово и поест,
Морда вся в апатии.
«Был, - сказал он, - говны, съезд
Славной нашей партии.

Про Китай и про Лаос
Говорились прения,
Но особо встал вопрос
Про Отца и Гения".

Кум докушал огурец
И закончил с мукою:
«Оказался наш Отец
Не отцом, а сукою…»

Полный, братцы, ататуй!
Панихида с танцами!
И приказано статуй
За ночь снять на станции.

Ты представь - метёт метель,
Темень, стужа адская,
А на Нём - одна шинель
Грубая, солдатская.

И стоит Он напролом,
И летит, как конница,
Я сапог Его - кайлом,
А сапог не колется!

огляделся я вокруг -
Дай-ка, мол, помешкаю!
У статуя губы вдруг
Тронулись усмешкою…

Помню, глуп я был и мал,
Слышал от родителя,
Как родитель мой ломал
Храм Христа-Спасителя.

Басан, басан, басана,
Чёрт гуляет с опером.
Храм - и мне бы - ни хрена.
Опиум как опиум!

А это ж Гений всех времён,
Лучший друг навеки!
Все стоим, ревмя ревём,
И вохровцы, и зэки.

Я кайлом по сапогу
Бью, как неприкаянный,
И внезапно сквозь пургу
Слышу голос каменный:

«Был я Вождь вам и Отец,
Сколько мук намелено!
Что ж ты делаешь, подлец?!
Брось кайло немедленно!»

Но тут шарахнули запал,
Применили санкции -
Я упал, и Он упал,
Завалил полстанции…

Ну, скостили нам срока,
Приписали в органы,
Я живой ещё пока,
Но, как видишь, дёрганный…

Басан, басан, басана,
Басаната, басаната!
Лезут в поле из окна
Бесенята, бесенята…

Отвяжитесь, мертвяки!
К чёрту, ради Бога…
Вечер, поезд, огоньки,
Дальняя дорога…