И берешь себя в руки. Как-будто в твоих руках
Успокоится буря, отсрочится чей-то суд.
И душа в твоем теле безоблачна и легка.
И бездонная память - прозрачный пустой сосуд.

Нет в ней больше осколков и пепла. И нет вины.
И тебе все до фени, до лампочки, до звезды.
А вокруг бесконечность, умноженная на сны,
По которым на волю уходят твои следы.

Голоса неразборчивы. Сколько их там в тебе?
Они глуше и глуше. Стихают уже в дали.
И идешь себе с Богом по миру, где правит бес,
И все то, что от Бога, безбожно в тебе болит…

А вокруг столько глаз… Только кажется - ни души.
Потому что они занавесили зеркала.
И не чувствуешь святость, покуда не согрешишь.
А она изначально /ты помнишь?/ в тебе была.

И твой внутренний хаос - обычная дань войне,
На которой от пули не спрячешься за слова
/если выбраны цели - кощунственно о цене/.
И берешь себя в руки. И молишься, что жива