Ровно в полночь ей, как-то, сильней молчится (достает его снимок и варит мокко)
и, зачем-то, так нужно побыть волчицей, но, совсем, ни чуточки - одинокой.
Она смотрит на свет за его глазами, и тогда становится вдруг понятным,
почему так хочется стать цунами красоты невиданной, необъятной…
Сокрушительной, цельной, опасной силы, под которой прожженная твердь мягчает,
для которого он, большеглазый, милый, не важнее, пожалуй, соринки чайной,
не острее ромбика на печенье, не больнее спичечного укола,
чтобы он не имел для неё значенья - накатиться на руки его и город,
налететь и обрушиться без прогнозов, подминая под волны и сны, и ветер,
а потом отступить по равнине голой и его отсутствия не заметить…

© О. Кесслер