хозяин погладил рукою мохнатую рыжую спину, прощай, брат, хоть жаль мне, не скрою, но всё же тебя я покину, швырнул под скамейку ошейник и скрылся под гулким навесом, где шумный людской муравейник вливался в вагоны экспресса. собака не взвыла ни разу, и лишь за знакомой спиною следили два карие глаза с почти человечьей тоскою. Старик у вокзального входа сказал: «Что, оставлен, бедняга… Эх, будь ты хорошей породы! а то ведь простая дворняга…» В вагонах, забыв передряги, шутили, смеялись, дремали. Тут видно, о рыжей дворняге не думали, не вспоминали. Не ведал хозяин, что следом, по шпалам из сил выбиваясь, за красным, мелькающим светом дворняга бежит, задыхаясь. Споткнувшись кидается снова. В кровь лапы о камни разбиты и выпрыгнуть сердце готово наружу из пасти открытой. Не ведал хозяин, что силы вдруг разом оставили тело и стукнувшись лбом о перила собака под мост полетела… Труп волны несли под коряги… Старик, ты не знаешь природы, ведь может быть тело дворняги, а сердце чистейшей породы…