Кто-то прыгает с высокой горы и три километра красиво планирует вниз, расправив крыло вингсьюта. Кто-то решается прожить месяц в африканских джунглях, имея только нож и коробок спичек. Кто-то берет автокредит и покупает автомобиль отечественного производства. Но все вышеперечисленное в основном касается отчаянных охотников за адреналином.
Я же решил, что мне для самоутверждения будет достаточно приключений среднего класса опасности, и опрометчиво предложил супруге, отбывающей бессрочное и антигуманистическое наказание, романтично называемое «отпуск по уходу за детьми», отдохнуть недельку по-настоящему. Я предложил ей съездить в гости к родственникам в другой город, оставив двух наших очаровательных погодок под мои присмотром. Лучше бы я выбрал джунгли и нож.
День 1
До этого рокового момента мне казалось, что быть отцом двоих малолетних детей достаточно легко - надо просто приходить домой с работы, радостно чмокать веселящееся потомство в румяные щечки, съедать сытный ужин, давать жене пару мудрых советов по воспитанию, немного поиграть с девчонками, покупать их, прочесть на ночь книжку и уложить спать, после чего считать свой будничный отцовский долг исполненным. Но, как оказалось, не все в этой жизни так однозначно.
В первый же день я познал, что физические законы, по которым живут маленькие дети, имеют немало общего с законами, по которым существуют молекулы газообразных веществ: те и другие хаотически движутся, постоянно сталкиваются и моментально занимают весь предоставленный им объем! Только молекулы газа делают это молча, а дети - с воплями, гоготом и боевым кличем. К тому же, в отличие от столкновения молекул, столкновение погодок может отличаться повышенной жестокостью и травмоопасностью, особенно если в ход идут лопатки, диванные подушки, деревянные стульчики и прочие виды детского нелегального оружия.
День 2
На вторые сутки отсутствия супруги я вдруг осознал, что дети не только заполняют собой все пространство вокруг, но и удивительным образом «съедают» все мое время. У меня не было ни одной, даже самой захудалой, самой тощей, хромающей на все свои секундочки, плешивой минуты, чтобы отвлечься на что-то, кроме ухода за этими прекрасными, но неугомонными валькириями. Я укладывал их в кровати на дневной сон и искренне надеялся, что за несчастные полтора часа успею не только заняться бытовыми вопросами, но и немного отдохнуть. Но к тому моменту, когда я успевал развесить постиранное белье, прибраться в квартире и починить сломанные игрушки, дети уже встречали меня озорным блеском выспавшихся глаз. При этом время девчонки поглощали с большим аппетитом, но мне в бесплодных попытках накормить их обычным человеческим обедом приходилось отчаянно кремировать собственные калории и пачками провожать в последний путь нервные клетки.
По теме
Папа может: поменять ребенку памперс
Мужчины: работа по дому - обязанность женщин
Домашние обязанности: как перераспределить
Сжав зубы, я терпел, уповая на то, что к третьему дню смогу наконец-то адаптироваться к непривычному для себя ритму жизни. Но в ночь со вторых на третьи сутки у младшей внезапно начал прорезываться зуб. Ну вы представляете, какой мерзавец? Нет бы ему, гаденышу, вылупиться неделей раньше или тремя днями позже. Упрямый кусок эмали решил вылезти на свет божий именно теперь! С решительностью ожившего зомби, разрывающего окоченевшими пальцами собственную могилу, он полз сквозь набухшие ткани десны навстречу своим собратьям. В эту ночь я почти не спал, пытаясь облегчить страдания лихорадящего ребенка, а заснуть смог только под утро, одной рукой обнимая дочь, а другой - пузырек с ибупрофеном. Зуб, кстати, к утру ухитрился прорезаться, он торчал на своем месте, делая вид, что ничего не помнит о ночных похождениях. А я еле соскреб себя с кровати, с трудом разлепил глаза, с неимоверным усилием активировал мозговую деятельность, и мне почему-то казалось, что именно так должен чувствовать себя акушер, всю ночь принимавший тяжелые роды.
День 3
Третий день я помню плохо, все было как в тумане.
День 4
С этого дня мне уже не казалась столь бредовой инициатива Роспотребнадзора, блокирующего в Интернете статьи с описанием способов самоубийства. Нервы мои были натянуты, как отношения России и Запада. Если всего несколько дней назад меня бы неимоверно умилил собственный ребенок, смешно пускающий пузыри в тарелке с супом, то теперь при виде некогда умилительного события у меня начинал дергаться глаз. Мне представлялось, что я отчаянный коп из голливудского блокбастера, который приставляет к щеке нашкодившего наркодилера блестящий ствол револьвера и произносит с безумной ухмылкой: «Я же предупреждал тебя, крошка, что ты поступаешь плохо! Теперь пеняй на себя». Но я лишь сильнее стискивал зубы и повторял себе: «Терпи-терпи-терпи! Остался всего один день!»
В ночь на пятые сутки мне приснился необычный сон. В этом сне я целый день работал в каком-то сумасшедшем режиме, оперируя сложных детей, заполняя тонны медицинской документации и проводя весь день в беготне между смотровым и манипуляционным кабинетами, даже не вспоминая о насущных бытовых вопросах. Проснувшись и осознав, что меня вновь ожидает роль отца двоих детей, отпустившего жену на отдых, я решительно классифицировал этот сон как эротический.
День 5
Вечером наконец-то должна была вернуться моя дорогая супруга, и я решил совершить отчаянную попытку привести себя и квартиру в относительный порядок. Как я ни старался все эти дни поддерживать дом в чистоте, все равно было похоже, что здесь только недавно закончился угарный корпоратив топ-менеджеров: тут и там валялись перевернутые люксовые тачки и повсюду было раскидано женское нижнее белье. Правда, тачки имели масштаб 1 к 42, а белье было куплено в детском мире, но это мелочи.
Наконец, приведя обстановку вокруг из состояния абсолютного хаоса в состояние хаоса контролируемого и сбрив с щек безобразный штакетник пятидневной щетины, я стал отсчитывать минуты до долгожданного свидания. Когда ключ в замке повернулся, мы с детьми вместе набросились на нашу маму, с радостными воплями заключая ее в крепкие объятия. Мы смеялись и плакали. Плакали от счастья, от того, что мы снова вместе. И, кажется, я знаю, кто из нас троих был наиболее искренен в этом эмоциональном порыве.
Безусловно, у каждого мужчины должен быть в жизни вызов. Кто-то заходит в клетку к тигру и заставляет того прыгать через горящий обруч. Кто-то угрюмо счищает с бороды сосульки, вглядываясь сквозь снежную бурю на манящий пик Эвереста. Все, что не убивает мужчину, делает его сильнее. Но после тех волнующих пяти дней, проведенных наедине с детьми и всеми хозяйственными вопросами, мне иногда кажется, что все эти отчаянные и вдохновляющие поступки мужчины совершают только с одной целью - не взваливать на свои плечи эту невообразимую и неподъемную женскую долю семейной жизни. Потому что войти в клетку к тигру и покорить Эверест может каждый настоящий мужчина.
Но приходить к тигру в клетку восемь раз за ночь, потому что у того режется клык и ему снится страшный сон про злого Запашного, бегать на вершину горы и обратно по несколько раз в день только для того, чтобы утомить своих альпинистов и без капризов уложить их вовремя спать - на это способна только настоящая женщина.
По последним данным наша планета перенаселена,
а люди всё больше одиноки…
сколько людей - столько мнений,
сколько мнений - столько выводов,
сколько выводов - столько действий,
сколько действий - столько последствий,
сколько последствий -столько решений.
сколько решений - столько поступков,
сколько поступков, а поступков столько сколько людей…
Зри - не зри, а корень один
Майся - не майся, себе - господин
Думай - не думай, жизнь лишь одна
Как ты поступишь - тебе и хвала
И кот ушел в монастырь
В некоем посёлке Ленинградской области жил да был молодой парень. Всё ему Бог дал - и голову, и руки, и лицом не обидел, - но эти дары Божии парень взял да и выбросил на помойку: стал наркоманом, - вот история какая печальная.
Живёт наркоман на отшибе, ни с кем не дружит, никого не любит - не до того. Другие заботы!.. Что ему люди?.. А душа-то его ещё жива, - она любви хочет, мучается без неё… Вот подобрал он на улице котёнка, притащил в свой дом - тёмный, грязный, зловонный. Назвал его Васькой. Стал ему котёнок вместо родственника. Красивый котик - весь чёрный, пушистый, длиннохвостый… Привязался к нему наркоман.
Все знают, что коты по-своему заботятся о своих хозяевах. Почуют, что хозяин заболел, - и тут же принимаются его лечить: ложатся на больное место, отогревают своим теплом, оттягивают болезнь на себя. И Васька туда же. Любил он своего непутёвого.
А как наркомана лечить?.. Где у него больное место? Как маленькому котёнку оттянуть на себя этот огромный, страшный недуг? Целый год трудился Васька над своим хозяином - отощал весь, рос плохо, болел, шерсть у него повылезла, из ярко-чёрной стала какой-то серо-бурой… И конечно, ничего у него не вышло: через год помер хозяин - молодой парень, бывший когда-то и красивым, и умным… И остался Васька один в грязном, тёмном доме. Холодно, голодно, тени какие-то мрачные по углам шмыгают…
Тяжко, горько, страшно. Надо уходить. А куда? Кому нужен худой, ободранный кот? Своих-то девать некуда.
И Васька ушёл в монастырь.
Да, был в том посёлке монастырь. Большой, красивый, древний, стоявший тут со времён ещё дотатарских. Монастырь мужской, но при церковной лавке несут послушание несколько матушек. А где женщины, там и кошки; целая община котов жила в обители. Коты все сытые, гладкие, горя в своей жизни не знавшие и потому весьма добродушные. Кормили их матушки от пуза, а сверх того прикармливали и паломники… Приезжает из города автобус с богомольцами - коты уже ждут его: сидят рядком у монастырской ограды и громко, слаженно мурлыкают. Кто пройдёт равнодушно мимо такого братского хора?
И вот затесался в эту компанию наш несчастный Васька.
Он ещё не оправился от горя по своему хозяину и потому всякую радость жизни воспринимал несколько свысока - язвительно и насмешливо. Сытая, благодушная кошачья братия и раздражала, и возмущала его. «Отъелись! - думал он. - Жизни не знают! Потерпели бы с моё, небось забыли бы, как мурлыкать…» И в горьком своём раздражении Васька принялся лупить своих новых братьев направо и налево - учить их жизни. Матушкам, понятно, это не понравилось: пришёл какой-то помоечный и наших лапочек обижает!.. Стали они Ваську наказывать: то тапком ему перепадёт, то хворостиной… Но Ваську даже не это обижало: по имени его никто не называл - вот что оскорбительно! Всё «котик» да «котик», - а ведь у него, между прочим, имя есть!
Но матушки его имени не знали (и знать не хотели) и по-прежнему называли Ваську котиком - или котищем, или помоечным… Или даже чужим, что уж совсем обидно. И окончательно испортился у Васьки норов, и не стало от него жизни у монастырских котов-прихлебал, и матушки решили избавиться от скверного этого животного.
Посадили Ваську в сумку, отвезли на автобусе подальше от посёлка, выпустили в лесу: живи, братец, как знаешь, а нам такие не нужны. Васька сперва не очень-то расстроился. Лес так лес. И в лесу коты живут. Птички тут, мыши - с голоду не помрёшь. И не раздражает никто, и тапком никто не дерётся. Но вот прошла неделя, прошла другая… И стало у кота тревожно на сердце. Чего-то не хватает. Что-то не доделал. Что-то не исполнил. Неправильно живу. Стал ему по ночам во снах являться хозяин. Грустный такой, плачет всё, Ваську своего зовёт.
А что теперь Ваську звать? Туда котов не пускают, где сейчас хозяин. Помри Васька - всё равно с хозяином ему не бывать.
И кот вернулся в монастырь.
«Ах, - говорят матушки, - вернулся помоечный! Нашёл дорогу! Ну, живи, раз такое дело…» Вдруг одна из прихожанок ахнула: «Так это же Васька! Это наркомана-покойника кот! Вот где объявился!..»
И стали с тех пор матушки звать Ваську по имени. Сперва, правда, побаивались: как это - кота человеческим именем… Что отец настоятель скажет?.. А отец настоятель, когда узнал Васькину историю, сказал: «Да зовите вы его Васькой!.. Он заслужил. И вообще, человеческое имя - не Васька, а Василий. Никто же у Чаши не говорит: я, мол, Васька! Или, скажем, „Крещается раб Божий Васька!..“ Человека так называть негоже, а кота - в самый раз. Пусть Васькой остаётся!»
И стал Васька на законном основании монастырским насельником. Особой дружбы с местными котами не завёл, но зато драться перестал совершенно. Научился мурлыкать. Взгляд из дикого, раздражённого стал мирным и мудрым. Хвост перестал поминутно дёргаться. Шерсть снова стала чёрная, блестящая, - только на груди осталось с десяток белых, точно седых, шерстинок.
И ещё приучился Васька ходить на монастырские службы. Монахи в храм - и Васька за ними. Сядет в сторонке, неподвижно, как статуя, и мурлычет потихоньку. Молится, что ли? Хозяина поминает? Мы этого доподлинно не знаем и гадать не хотим. Одно только скажем: успокоилось у кота сердце. Только в «братском хоре» котов-попрошаек он как не участвовал, так и не участвует…
Вот и вся история. Кот такой вправду живёт на свете, и монастырь этот в нашей епархии весьма известен… А почему мы его не называем, - так это Васька нас попросил. Говорит: «Будут сюда ездить, чтобы на меня посмотреть… А мне это надо? Здесь молиться следует, а не кошек разглядывать…»
И ПОСЛЕДНЕЕ: ПЛОХО, КОГДА НА ЗЕМЛЕ ЗА ТЕБЯ МОЛИТСЯ ОДИН-ЕДИНСТВЕННЫЙ КОТ…