Какое-то жуткое ощущение полной беспомощности и стыда за то, что не уберегли… Что ушла, исчезла привычка отвечать еще за кого-то кроме себя. Что всё вокруг — сплошная видимость без содержания и наглая показуха, «лишь бы», «как-нибудь», «авось»… И горько, что так же все и останется, ничего не изменится.
Хотя нет, изменится… Жизнь осиротевших родителей.
А самое жуткое и бесчеловечное, что их затаскают по телешоу, крупным планам будут показывать слезы и ведущие станут сочувственно кивать головами — ай-яй-яй, надо же, а что вы чувствовали, когда вам позвонили? И пойдет серия за серией, станут вытягивать убитых горем людей в траурных одеждах, которые, может, и пойдут в надежде сказать правду и что-то изменить, но нет, это горе превратится в рейтинги, а слезы родителей будут прерываться бездушной веселой рекламой.
Все забудут про несчастного заезженного старика Джигарханяна и начнется серия еще круче — про Кемерово…
Я давно не смотрю телевизор, мне становится очень стыдно, за то, что я вижу и слышу… И участвовать в рейтингах на людском горе я не буду.