***
И все, что было, есть и будет…
О, в этом прелесть есть своя!
Ты рождена, чтоб жить минутой,
Почувствовав в ней всю себя.
Ты рождена, чтоб быть весной,
Бросать и начинать сначала,
И чудо прожитых времен
Пылать в тебе не перестало.
- Встреча двоих - это иногда еще и вопрос времени. Найти друг друга надо в подходящий момент.
- Друг умеет угадать, что у человека на душе, пусть даже тот говорит обратное.
- Море никогда не стареет.
- Это только кажется, что годы уходят. Самые простые моменты запечатлеваются в нас навсегда.
- В любви, знаешь ли, самое главное - воображение. Нужно, чтобы каждый придумывал другого со всею силой своего воображения, не уступая реальности ни пяди; и вот тогда, когда два воображения встречаются… нет ничего прекраснее.
- Душа, видите ли, очень дорого обходится. Содержать ее стоит гораздо дороже, чем, скажем, автомобиль.
- В вопросах чувства я не признаю сделок.
- Независимость! Это кощунственная выдумка буржуазии. Мы все зависим друг от друга, все живые люди.
- … научить чему-нибудь можно лишь при условии, что личность ученика - священна.
- Поймите, все мы в известной степени дикари. Предполагается, что мы культурны и цивилизованны, что мы разбираемся в поэзии, философии, искусстве, науке и так далее. Но много ли среди нас таких, которые хотя бы знали толком, что означают все эти названия.
- Я хочу быть безразличной к тому, для кого безразлична я.
- А если он бедный и слабенький и я нужна ему, то, может быть, я буду с ним счастливее, чем с человеком, который стоит выше меня и которому я не нужна.
- Секрет не в уменье держать себя хорошо или плохо или вообще как бы то ни было, а в уменье держать себя со всеми одинаково.
- Женщина, подающая мужчине туфли, - отвратительное зрелище.
- Леди отличается от цветочницы не тем, как она себя держит, а тем, как с ней себя держат.
Когда любовь проходит, можно найти все, что угодно, кроме объяснения.
Наши поступки порой так глупы. Особенно не тогда, когда мы влюблены, а когда мы думаем, что влюблены. Случается, что проходит время, и ты встречаешь свою старую любовь. И ты вдруг замечаешь, что та женщина, которую ты так любил, куда-то делась, ее больше нет.
Может быть, ты просто ее выдумал когда-то? Целуя ее, ты отчаянно ищешь тот вкус, что чувствовал когда-то… но его больше нет. Кто у тебя его забрал? Куда спрятал? Или украл? Кто?
Если ты действительно любишь человека, нужно думать о том, чтобы ему было хорошо, о том, что его делает по-настоящему счастливым…
Можно поменять небо над головой, но невозможно поменять сердце.
Мы всему на свете ищем объяснения.
Теряем столько времени, пытаясь понять, почему и как. Но иногда причин просто нет. И, как это ни печально, это и есть объяснение.
- Когда во что-то вкладываешь свой труд, начинаешь это любить.
- … старайся не быть большей дурой, чем ты есть на самом деле.
- Красота еще не делает из женщины леди, а платье - настоящую леди.
- Зачем забивать себе голову тем, чего уже не вернешь, - надо думать о том, что еще можно изменить.
- Обманывать себя - удел натур слабых.
- На то и друзья, чтоб без них нельзя было обойтись.
- До чего любопытно разбирать по черточкам лицо, которое уже так знакомо и которое, оказывается, совсем не знаешь.
- Слова о любви бессмысленны. Я мог кричать тебе, что люблю, тысячу раз в день, и всё равно ты бы сомневалась. Вот я и не говорил о своей любви, я ею жил.
- Что толку томиться по человеку, если он все равно твоим никогда не будет?
- Что бы про тебя ни думали другие, это все равно, все равно, все равно.
- … смотреть в его глаза, когда перед тобой не он! Жестокая штука, тяжкое наказание.
- Мы можем отдавать только то, что в нас есть, не больше, правда? А на сцене я уже не я, или, может быть, точнее, там сменяют друг друга разные «я». Наверно, в каждом из нас намешанно множество всяких «я», согласны? Для меня театр - это прежде всего разум, а уж потом чувство. Разум раскрепощает и оттачивает чувство. Надо ведь не просто плакать, или кричать, или смеяться, а так, чтобы зрители тебе поверили. Знаете, это чудесно. Мысленно представить себя совсем другим человеком, кем-то, кем я стала бы, сложись все по-другому. В этом весь секрет. Не превращаться в другую женщину, а вживаться в роль и судьбу, как будто моя героиня и есть я. И тогда она становится мною.
- Неужели все мужчины такие - любят что-то неодушевленное сильней, чем способны полюбить живую женщину? Нет, конечно, не все. Наверно, таковы только сложные, неподатливые натуры, у кого внутри сомнения и разброд, умствования и расчеты. Но есть же люди попроще, способные полюбить женщину больше всего на свете.
- Мужчины… Они почему-то уверены, что нуждаться в женщине - слабость. Я не про то, чтобы спать с женщиной, я о том, когда женщина по-настоящему нужна.
- Урок номер один: в любви нет таких поворотов, которые не выносили бы света.
- Ты говорил, что хочешь просто играть. Говорил, что слава тебе не нужна. Ну, а что ты скажешь сейчас, когда куча золота лежит под твоими ногами, а девушки бросают к твоим ногам кольчуги?
- Придется с этим мириться.
- Интернет, он такой. Немножко напоминает исповедальню, а разговоры - нечто наподобие групповой исповеди. Иногда ты оказываешься исповедником, иногда - исповедующимся. Это результат расстояния и уверенности, что всегда можно вытащить штекер из гнезда.
- Запись боли в одном пространстве памяти нельзя стереть записями счастья в других.
- Что вы делаете здесь в такое время?
- А вы не видите? Плачу.
- У вас есть разрешение?
- Нет. Я плачу без разрешения.
- Плакать надо, когда никто не мешает. Только тогда от этого получаешь радость.
- Любовь может быть неразделенной. Дружба - никогда.
- Нет ничего несправедливей, чем скучать по кому-то без взаимности. Это даже хуже, чем любить без взаимности.
- Когда в твоей жизни появляется кто-то особенный, ты чувствуешь внезапное стеснение в груди или неконтролируемый прилив грусти, когда по радио поют песню про любовь. А раньше ты по радио слышал только последние известия.
- В определенный момент тебе становится так хорошо, что забываешь, что забываешься.
- Он никогда не искал эрогенных зон на моем теле. Он считал, что женщина является эрогенной зоной вся в целостности, а в этой целостности самый эрогенный участок - мозг. Он слышал о пресловутой G-точке в женском влагалище, но он ее искал в моем мозгу. И практически всегда находил…
- А знаешь, с тобой мне вспоминаются все стихи, которые когда-либо трогали меня…
- Переживания - это самое важное. Только ради переживаний и стоит жить. И ради того, чтобы потом можно было и их кому-то рассказать.
- Я не столько хочу чтобы ты знал, сколько хочу сказать тебе это.
- Людям хочется иногда расстаться, чтобы иметь возможность тосковать, ждать и радоваться возвращению.
- Виртуальная реальность вовсе не так же «полна искушений», как реальная. В виртуальной их куда как больше.
- Тебе даже не представить, как безумно я радуюсь, что знаю тебя и могу сказать тебе об этом.
Есть такое твердое правило: встал поутру, умылся, привел себя в порядок - и сразу же приведи в порядок свою планету.
Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь.
Если идти все прямо да прямо, далеко не уйдешь.
Никогда не надо слушать, что говорят цветы. Надо просто смотреть на них и дышать их ароматом.
Я боюсь стать таким, как взрослые, которым ничто не интересно, кроме цифр.
Дети должны быть очень снисходительны к взрослым.
Нужно стерпеть двух-трех гусениц, если хочешь познакомиться с бабочками.
Когда станет очень грустно, хорошо поглядеть, как заходит солнце.
У каждого человека свои звезды.
Знаешь, отчего хороша пустыня? Где-то в ней скрываются родники.
Иная работа может и подождать немного, вреда не будет. Но если дашь волю баобабам, беды не миновать.
С каждого надо спрашивать то, что он может дать. Власть прежде всего должна быть разумной.
Наверно, звезды светятся затем, чтобы рано или поздно каждый мог вновь отыскать свою.
Суди себя сам. Это самое трудное. Себя судить куда трудней, чем других. Если ты сумеешь правильно судить себя, значит, ты поистине мудр.
Если любишь цветок - единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звезд, - этого довольно: смотришь на небо - и ты счастлив.
Это очень печально, когда забывают друзей. Не у всякого был друг.
Раз о чем-нибудь спросив, не отступайся, пока не получишь ответа.
Все дороги ведут к людям.
Когда очень хочешь сострить, иной раз поневоле приврешь.
Слова только мешают понимать друг друга.
Когда даешь себя приручить, потом случается и плакать.
Хорошо, когда есть друг, пусть даже надо умереть.
Узнать можно только те вещи, которые приручишь.
Ты живешь в своих поступках, а не в теле. Ты - это твои действия, и нет другого тебя.
Люди забираются в скорые поезда, но они сами не понимают, чего они ищут, поэтому они не знают покоя, бросаются то в одну сторону, а то в другую… И все напрасно. Глаза слепы. Искать надо сердцем.
Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил.
Среднестатистический грек имеет свои собственные определенные взгляды на все - от полетов в космос до цен на помидоры.
Между абсолютными незнакомцами и в самых неожиданных местах могут вспыхнуть горячие дискуссии по самым разным вопросам во главе с политикой.
Греки любят сами себя слушать, и когда они увлечены собственной риторикой, дикие преувеличения и широкие обобщения легко могут ввести в заблуждение ни о чем не подозревающих иноземцев: есть туристы, которые покидают Грецию в твердом убеждении, что греки все еще поклоняются двенадцати Олимпийским богам.
Грек не может разговаривать, если у него заняты руки, и тихий грек - это тот, которого слышно не дальше соседней улицы. Двое дружески беседующих греков звучат так, будто они готовы поубивать друг друга.
Грек - существо очень общительное. Он обожает толпу, любит на других посмотреть и себя показать. Ни одна другая страна в мире не может похвастаться таким количеством всевозможных кофеен, кафе, кафетериев, таверн, ресторанов, баров…
По всей стране не найдешь городской площади, которая в солнечный день не была бы заполнена столиками и стульями.
.греку нужно по меньшей мере четыре стула. На одном он сидит, на перекладины между ножками двух других ставит ноги, затем, откидываясь на спинку стула, так что стул теперь балансирует на задних ножках, он закидывает руку на спинку еще одного стула, чтобы поддержать равновесие. Иногда ему нужен еще и пятый стул, чтобы повесить пиджак.
Застольные манеры греков оставляют желать много лучшего.
Локти снуют туда-сюда, попадая в соседние тарелки, сосед может заехать вам в плечо в неравной борьбе с неподатливым куском мяса. И даже в дорогих ресторанах не считается зазорным обгладывать кости. В общие блюда с закусками и салатами залезают пальцами и макают индивидуальные кусочки хлеба в общий соус.
При этом все болтают и жуют, не закрывая рта.
Зато то, чего грекам не достает в застольных манерах, они с лихвой компенсируют хорошим настроением и живой общительностью.
Если у вас за столом есть хотя бы несколько греков, даже самый формальный ужин будет обязательно звенеть смехом - ко благу всех присутствующих…
Греки умеют наслаждаться жизнью в полной мере.
Греки умудряются получать удовольствие даже в таких ситуациях, которые повергают другие народы в глубокое уныние.
Рассказывают историю о том, как во времена турецкого владычества один грек заключил с кади (судьей) пари, что через год он научит своего осла читать и писать; в этом случае он должен был получить тысячу золотых монет, а если и через год осел останется неграмотным - потерять голову. Грек занял деньги под будущий выигрыш, женился на славной девушке и жил себе припеваючи. Друг спросил его: «Разве ты не собираешься предпринять что-либо для обучения осла?» «Ба! - ответил грек. - Через год или осел или судья наверняка умрут. Они оба такие старые!»
Известная история, ключевая фраза которой «Погружаться!» - стала своего рода сигналом, означающим, что пора возвращаться к работе. Она очень хорошо иллюстрирует характер греков и их непревзойденные способности извлечь выгоду из любой ситуации
Умирает человек и попадает в ад. Там он обнаруживает, что ад представляет собой огромные котлы с дерьмом, где погруженные в это дерьмо грешники ожидают судного дня. Раз в час им дозволяется всплыть на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, затем раздается команда «Погружаться!», и огромный черный надсмотрщик колотит деревянным черпаком по голове тех, кто не спешит нырять обратно.
Распределение по котлам происходит более или менее по национальному признаку, но поскольку вновь прибывший не так уж много грешил в жизни, ему решили дать возможность выбрать ту компанию, в которой он захочет провести остаток вечности.
Грешник долго думает и потом говорит главному дьяволу, что, наверное, швейцарский котел лучше всего - народ они тихий, порядок любят, да и дерьмо, поди, почище будет…
«Послушай, - говорит дьявол. - Ты мне нравишься, и я дам тебе совет. Не ходи к швейцарцам. Их котел работает как часы. Один глоток воздуха в час - и все. Иди лучше к грекам».
«Но как же, - удивляется грешник - Греки ведь самый зловредный, неорганизованный, неуправляемый, и вообще просто невозможный народ!»
«Вот именно! - говорит дьявол. - Поэтому они устроились лучше, чем кто-либо еще.
Вот посмотри: ежедневный завоз дерьма никогда не происходит вовремя, по утрам никак не могут найти черпак, надсмотрщик или засыпает или вступает в жаркую перепалку с грешниками и забывает отдать команду „Погружаться!“ - он даже часто объявляет забастовку, требуя улучшения условий труда! Поэтому так или иначе греки получают больше воздуха, чем все остальные грешники, вместе взятые».