Приходской священник прочитал
Над лежащим в саване молитву
И дьячок свое отбормотал,
Как всегда, неясно и размыто.
Тусклый свет свечей и детский плач,
На груди лежат большие руки,
Не помог ни знахарь и ни врач,
Хорошо хоть, отошел без муки.
Молодой еще совсем мужик,
В хате бедной мал-мала по лавкам,
А теперь вот на столе лежит
И горит свеча в руках неярко.
Был добытчик и кормилец был,
Бедно жили, но на хлеб хватало,
И по праздникам подарки всем дарил,
Жаль, что довелось пожить так мало.
Так хотел, чтобы достаток был,
На любую тягость соглашался,
Не берег себя и не любил,
Видимо, вот так и надорвался.
Что-то, видно, лопнуло внутри,
И лицо в секунду почернело.
Он с мукою на корабль носил мешки,
Не обижен был мужицкой силой.
Не присев с утра и до темна
Нагружался непосильной ношей,
А цена была невелика,
Заработать он хотел побольше.
Пошатнулся, уронил мешок,
Охнув, подкосясь упал на землю,
А подняться больше и не смог,
Привезли на смерть его в деревню.
И забилась, в плач зашлась жена,
И испугано в углу притихли дети,
На последние позвали в дом врача,
Но не смог он ничего ответить.
Пригласили знахаря к нему,
Пошептал, побрызгал он водою…
Отошел мужик от всех к утру
И уже ревет жена вдовою.
Как теперь детей растить одной?
Где работу взять и пропитанье?
Он лежит в гробу, такой большой,
Ничего не скажет в оправданье.
Не пригладит волосы сынку,
Леденец не даст украдкой дочке,
Не подняться больше мужику
И не сможет он ни чем помочь им.
Так бывало часто на Руси,
Многие знавали эту долю,
Умирали молодыми мужики,
Заливая землю своей кровью.
самое тяжелое в бытие земном, в массе искушений быть самим собой.