Я знаю, ты, меня слышишь…
Я ветром тебе шепчу…
Сдувая белый снег с крыши…
Волну… до тебя несу …
Коснусь твоего запястья и волосы растормошу…
Уверяю тебя… не нарошно…
Ты слышишь на ушко: «Люблю…»
Бой сердца в груди участится,
Ты снова винишь Весну…
Ты ночью во сне мне снишься,
Как ветром с тобою иду…
Ты позволишь быть мне с тобой?
Просто рядом… Хотя бы на время.
Не нарушу я твой покой,
как бы ни была сладка затея.
Просто руки хотят обнять,
что-то теплое и родное,
Просто губы умеют ждать
что-то сладкое и дорогое.
Твои мысли прокрались в тело,
обволакивая рассветом,
Ты позволишь быть рядом «где-то».
Пусть не в сердце, …а за стеклом.
За оконным твоим стеклом…
Буду просто обычным
Ветром
Только пепел знает, что значит сгореть дотла.
Но я тоже скажу, близоруко взглянув вперед:
не все уносимо ветром, не все метла,
широко забирая по двору, подберет.
Мы останемся смятым окурком, плевком, в тени
под скамьей, куда угол проникнуть лучу не даст.
И слежимся в обнимку с грязью, считая дни,
в перегной, в осадок, в культурный пласт.
Замаравши совок, археолог разинет пасть
отрыгнуть; но его открытие прогремит
на весь мир, как зарытая в землю страсть,
как обратная версия пирамид.
«Падаль!» выдохнет он, обхватив живот,
но окажется дальше от нас, чем земля от птиц,
потому что падаль - свобода от клеток, свобода от целого: апофеоз частиц.