Стрелецкая луна, Замоскворечье, ночь.
Как крестный ход идут часы Страстной недели.
Мне снится страшный сон — неужто
Никто, никто, никто не может мне помочь?
В Кремле не надо жить — Преображенец прав
Там древней ярости еще кишат микробы:
Бориса дикий страх, и всех Иванов злобы,
И Самозванца спесь — взамен народных прав.
1940
Уж волосы седые на висках
Я прядью черной прикрываю,
И замирает сердце, как в тисках,
От лишнего стакана чаю.
Уж тяжелы мне долгие труды,
И не таят очарованья
Ни знаний слишком пряные плоды,
Ни женщин душные лобзанья.
С холодностью взираю я теперь
На скуку славы предстоящей…
Зато слова: цветок, ребенок, зверь -
Приходят на уста всё чаще.
Рассеянно я слушаю порой
Поэтов праздные бряцанья,
Но душу полнит сладкой полнотой
Зерна немое прорастанье.
24−25 октября 1918
Стансы (фр. stance от итал. Stanza - помещение, комната, остановка[1]) - стихотворная жанровая форма, генетически восходящая к провансальской лирической песенной поэзии Средневековья. Стансы характеризуются относительной формальной и смысловой независимостью строф друг от друга. Стансы - классическая форма эпической поэзии (Ариосто, Тассо, Камоэнс), отточенность этому жанру придал Байрон («Дон-Жуан», «Чайльд-Гарольд»). В русской поэзии стансами написаны «Аул Бастунджи» Лермонтова, «Домик в Коломне» Пушкина. Кроме того, в русской поэзии имеется множество как правило небольших по объему элегически-медитативных стихотворений, озаглавленных «Стансы».
Жанровые признаки[ вики-текст]
Главным признаком стансов является высокая степень независимости строф, которая проявляется в отсутствии смысловых переносов из одной строфы в другую, в обязательности самостоятельных рифм, не повторяющихся в других строфах. В идеале каждая строфа в стансах заключает в себе одну ясно выраженную идею, после чтения каждой строфы предполагается некоторая пауза. Количество стихов в каждой строфе может варьировать от четырех до двенадцати, но в русской стихотворной традиции за стансами закрепилась форма четверостиший, написанных четырехстопным ямбом с перекрестными (преимущественно) рифмами при обязательной строфической замкнутости.
Святыня меркнущего дня,
Уединённое презренье,
Ты стало посещать меня,
Как посещало вдохновенье.
Живу один, зову игрой
Слова романсов, письма, встречи,
Но горько вспоминать порой
Свои лирические речи!
Но жаль невозвратимых дней,
Сожжённых дерзко и упрямо, -
Душистых зёрен фимиама
На пламени души моей.
О, радости любви простой,
Утехи нежных обольщений!
Вы величавей, вы священней
Величия души пустой…
И хочется упасть во прах,
И хочется молиться снова,
И новый мир создать в слезах,
Во всём - подобие былого.