Урод. Презираемый матерью, спивающейся от бессилия
Жить рядом с, до отвращения, противным ей чадом,
На которое силится не смотреть, даже если надо,
Дает ему денег немного, выгоняя в мир насилия,
Скитаний ночных под натянутой под глаза маской
Иль балаклаве… чтоб люди презрев не сгубили.
Его такой же Урод спасает… но люди (от страха?) убили
Его названного отца… Да, не такие «сказки»
В книгах… Те за правду, за честь, а зло не в фаворе,
Карают уродство души, а не внешние язвы…
Он весь в этих книгах… романы сменяют рассказы
Живет по ночам… он привык быть частичкой горя.
Красавица. Замкнутая, странная, для себя немного опасная…
Да что там немного… На учете у психиатра
С рядом проблем душевнобольного характера,
Но душа ее чистая, просто ранимо-прекрасная…
Знакомятся, ночью столкнувшись в библиотеке-
Он за книгой пришел, она пряталась там от дяди,
Что хотел овладеть ей, а после, наследства ради,
Убить… он привык разливать багровые реки.
Красавица так запала Уроду в одинокую душу,
Что поддавшись ее уговорам он снимает маску.
И она понимает- он не только в душе прекрасен
Перед ней ангел чистый… прелестный… словом, лучший.
Чудовище, что видели люди- лишь их повинность-
Их злобы, греховности, тяги ломать и рвать…
Как зеркало отражал суть того, кто нарпотив… врать
Не умеет дар данный свыше… он нашел наконец Невинность…
Так и будем молчать,
Так и будем вокруг да около
До скончания дней,
До финального вдоха-выдоха.
Я поставлю печать
На письмо и отправлю сокола
В мир неровных огней
Подыхать от жары и выхлопов.
Так и будем терпеть,
Принимать за судьбу данности.
Склонив головы в пол,
Искать неба внизу отражения.
Истаскавшись на треть,
Избегать разговоров о старости.
Твой почтовый орел
Колом в землю войдет без движения.
Так и будем никем:
Ни друзьями, ни просто бывшими,
Все ходить стороной,
Делать вид, что вполне счастливые.
Нам не нужно проблем-
В одной позе уютно застывшим. И Только птицы в руке,
Те, почтовые- да, синекрылые…