Отстрелялись, присягу дали - стали полноценными бойцами Советской Армии, вместе с присягой и гордостью выполнения своего Священного Долга по защите Родины, появились и обязанности, и ответственность за их строгое выполнение. Устав, в нашем Взводе высшего образования, выполнялся не формально, строго, но хоть и трудно было многим физически переносить нагрузки, всё было справедливым и законным, в моральном плане тяжело не было. Никто из начальства не только, чтобы рукоприкладство себе мог разрешить, но и мата от наших ефрейторов, сержанта и старшины не разу не слышал, и только на «Вы»:
- Рядовой … ! Приступить к выполнению задания!, и под козырёк.
Естественно служба была естественной, строили дома для …, разбирали старые самолёты, строили ангар и слушали политинформации. Наказания были тоже по Уставу - наряды вне очереди, как я уже писал мы трое зачастую нарывались специально, но после присяги ефрейторы, командиры отделений, начали зверствовать люто. Ставили на ночь на пост по четыре часа, проверяли гады и днём спать не давали, гнали всё равно на работы. Остановиться мы уже не могли и однажды я с Жоркой за обедом разболтались воспоминаниями о столичных ресторанах, за что сержант и влепил нам по наряду вне очереди, и на ночной пост…
Льёт дождь, как из ведра, слой воды местами доходил до 30 см, часовой-дневальный стоял четыре часа на тумбочке, ночь, ни зги, а на тебя светит прожектор со столба рядом проходящей ЛЭП.
Представили? Стою, ноги затекли, переступаю. жутко однако, холодно, плащь-палатка мокрая уже не только снаружи. но местами и внутри, и хочется спуститься и размяться, а сапоги дырявые, потом стоять с мокрыми ногами? - подумаешь и уже не хочется. Хорошо ещё у меня часы сохранились, при уходе в армию на работе директор вручил, смотрю время заканчивается, а этот гад, Жорка, всё не идет, до последней секунды в палатке сидит зараза, ещё друг называется…, нет смотрю вылезает, и только я хотел спустится…
Выстрел!!! Что-то, как даст мне по ноге, я шлёп кубарем с табуретки в лужу, чуть не захлебнулся:
- «Тревога!» - истошно заорал перевернувшись на спину и откашливаясь… автомат упал с плеча в лужу, шарю рукой, а в этом свете, под водой, лёжа, найти не могу, да и толку что? Патронов нам не давали, один штык-нож на поясе.
Жорка подполз, вытащил из грязи автомат, меня в темноту тащит, тоже орёт, тут и командиры прибежали…
В общем полный писец вышел, повезло, что больше выстрелов и не было. Сержант послал ефрейтора в часть, меня четверо понесли на плащ-палатке в санчасть. Наряд из караула побегал вокруг, да чего найдёшь ночью под таким дождём?
В санчасти рану обработали, зашили, забинтовали, оказалось, что ничего страшного не произошло, пуля по касательной икру на правой ноге с краю прошила, уже через десять дней полного кайфа в кровати, меня отправили обратно, с наказом помалкивать. Так и не знаю, что это было? На фига в меня было стрелять? Прапор ещё раньше рассказывал, что недалеко от нас целую казарму в 80 человек вырезали, утром нашли дневального и всех с перерезанными глотками. Наверное врал, нас запугивая и повышал бдительность, а может и вправду, но тогда получается я взвод спас от хунхузов корейских или хунвейбинов китайских? А о событиях на острове Даманский помните?
За мой подвиг мне ни медали не дали, ни грамоты какой, правда ни с бухты, ни с барахты «За успехи в боевой и политической подготовке» присвоили звание ефрейтора, старшего солдата значит. «Но молчать!». Видимо боялись осложнения международной обстановки.
После санчасти, мне положен был отдых и я лежал на раскладушке покуривая, когда остальные вкалывали и когда все строевым шагом направлялись с песней в столовую, то я с полной страдания мордой, ковылял сзади не обращая внимания на требования командира отделения встать в строй.
Нормально. Но вот Мишка, гад…
«И останутся, как в сказках,
Как манящие огни
Штурмовые ночи Спасска,
Волочаевские дни».
Пользуясь милостями Фортуны, опасайтесь измены, не забывайте, что она женщина.
«Как сладко, умно и смешно,
Особенно, когда не знает,
Предать другого так легко,
А он, дурак, не замечает,
А я ему скажу: „Как жаль.“,
Какие сволочи повсюду»,
Тихонечко, из подтишка,
Нахаркав в чистую посуду.
А что теперь? Да наплевать,
Пускай его угробит крышка,
Могу другого отыскать,
И предавать, их много слишком".
Так думал он, собой довольный,
Когда на кнопку нажимал,
Ехидно улыбался, острый,
Достав из ножен свой кинжал.
А что теперь? Его мне жаль.
Былая дружба? Нет - печаль.
За датою - дата.
Простой человеческий путь…
Все больше
«когда-то».
Все меньше
«когда-нибудь».
Погода внезапна,
но к людям, как прежде, добра.
Все крохотней
«завтра».
И все необъятней
«вчера».
Найти бы опору
для этой предзимней поры.
Как долго мы -
в гору.
За что же так быстро -
с горы?!
Остаток терпенья
колотится в левом боку…
Все реже:
«успею».
И все невозможней:
«смогу».
Самый лучший и вместе с тем, обоснованный большим опытом практического применения, способ победить в споре - сказать «Дурак!», «Сам дурак», уже не звучит столь убедительно.
Нахождение на страницах интернета приводит со временем к изменению психического состояния человеческого организма, пользователь начинает общаться с якобы существующей аудиторией, как с живыми людьми, как с собеседниками в реальной жизни, при этом сокращая действительный круг общения. Субъект спрашивает и получает ответы, интересуется здоровьем и жизнью кого-то и ему кажется, отвечают, он делится мыслями и планами, идеями и новостями, постепенно втягиваясь в мир иллюзий, представляет себе, что это и есть жизнь и совершенно не представляет, что…
Всё это, есть ничто иное, как путь к шизофрении.
Через несколько дней, служба наладилась, подтянулось сорок молодых бойцов хилой интеллигентной наружности, прислали двоих ефрейторов и мл. сержанта, им троим пообещали по отпуску, если научат нас «Родину любить», поставили командиром аж капитана, видимо, всё же, уважали образование да и побаивались, «как бы чего не вышло», эксперимент проводили. Капитан правда появлялся редко, говорил «ничего, ничего» и хлопал могучей ладонью по унылым плечам новобранцев, зато командиры отделений от нас не отходили, рьяно выполняли свой долг, сволочи.
Жили мы, как я уже упоминал в небольшом палаточном городке вне территории части, палатки стояли в низине, шли дожди и часто приходилось утром выливать воду из сапог, ну и на физзарядку…, но обедать ходили в столовую учебки.
Кормили конечно хреново, трудно было в первые дни, вечером, если съешь хлеб, то изжога дикая, а не съешь - голодный совсем. Выручил мой пиджак, клетчатый и очень модный, чего я его на гражданке не оставил? Жалею, а с другой стороны Николай выжил благодаря пиджаку. Я с Жоркой приперся на кухню, чуть не получив по мордам от работавших там солдат, и к повару, тот увидел уникальное изделие в наших руках и сразу нас полюбил нас - мослы, добавки, компоты стали постоянно появляться в нашем рационе, ему скоро дембель выходил, ну и естественно - девки любят клетчатые пиджаки.
Службу мы скоро поняли, вместо того, чтобы по плацу маршировать часами начали получать наряды вне очереди, очень выгодно получалось, когда взвод в мыле и пыли, а мы три ведра воды на пол в казарме или столовой, шваброй размазал и сиди себе, кури и посмеивайся на идиотов на плацу, в наряде на кухне вообще кайф, молодые котлы драят, а мы гущу от компота разбираем, косточки выплёвываем.
Посылки из дома появились, денежки в переводах, а главное, что спали мы не за забором, а в чистом поле, а ещё главнее, что, покуда дрыхнет ефрейтор, можно было добраться до магазина с дешёвой корейской водкой по 2 руб. 42 коп. и до текстильно-секстильного техникума, где выходцы из столичных регионов пользовались большим уважением.
Незаметно летело время, вот уже и на стрельбище везут - окончание Курса молодого бойца. Стрельба из автомата, сначала одиночными по вражеским солдатам, потом по пулемёту очередью, очень не хотелось опозориться перед всеми ребятами, а у меня проблема… Дело в том, что до института я работал токарем на оборонном заводе, мечтал попасть в Макаровское училище, ШРМ закончил почти на одни пятёрки, а когда начал проходить медкомиссию, то выяснилось, что правый глаз 0,8 - всё, хана мечте, ну вот… в армию я призывался с очками в кармане, в кармане потому, что одевал их редко, не чувствовал необходимости. Жили в палатке, тумбочек даже не было, ну и при очередном «Взвод! Подъём!», выронил очки из-под подушки и наступил на них, как стрелять?
Смотрю Мишка Обрамович, полненький очкарик, корреспондент какой-то областной газеты, отстрелялся - «Дай» -говорю, «очки пострелять!», он и дал конечно, хоть и был большим жмотом. Лёг я на позиции, одел очки…, «Мама родная!», это не очки, а перископ какой-то, цель рядом со мной, хоть прикладом её лупи, а не то чтобы стрелять, ну и пошёл шмалять.
Отстрелялся первый, а как сегодня известно и последний раз в жизни из автомата, прапор говорит:
- Отлично! Если бы служил подольше, тебя, Орехов нужно в снайперскую школу отправлять. Молодец!
Я аж зарделся от удовольствия, ну не заметил он очки, а я не буду же объяснять, что со мной в Снайперскую нужно и Обрамовича посылать.
Тогда, я ещё не знал, как Мишка повернёт, всё в моей армейской судьбе.
«Европейцы давно уже живут в мире, где им служит государство. А в России мы сотни лет служим государству».
Фанфар не будет - просто тишина,
Ни слёз, хорошего или плохого слова,
Никто не обратит внимания,
Вчера:
- уменьшилась толпа на одного живого.
Не будет митингов, прощальные слова,
Не прокричат с церковного амвона,
Никто не понесёт последний крест,
Вчера:
- здесь раздавали пули по закону,
Всё незаметно, буднично и просто,
Без разговоров о твоей судьбе,
Не зачитали слов из приговора,
Вчера:
- из револьвера на заре.
Я проснулся от того, что кто-то на мне сидел, уже светало и я увидел рассматривающую меня пьяную рожу с перебитым и повёрнутым вправо носом, рожа буркнула:
- Привет, молодой, вставай будем знакомиться.
Приподнявшись я увидел вторую рожу на соседней койке жующую мои пряники взятые из тумбочки, у рожи не хватало половины одного уха и она ничего не сказала, а только кивнула головой, в дальнейшем я понял, что вторая рожа говорит редко. Моя рожа подумала:
- Во влип.
Первая рожа достала из-за пазухи два флакона и вылила их в кружку, в палатке разнёсся острый запах гвоздики, долив воды из фляжки, рожа сказала:
- Я Жора, филолог из Москвы, а он Николай, товаровед из Львова, а ты?
- Экономист из Ленинграда;
- За ВВС, - сади, - он протянул кружку.
Деваться было некуда, да и по дороге на Дальний Восток, одеколон я уже пробовал и без энтузиазма отхлебнув из кружки, передал обратно Жоре.
Пока закуривали я разглядел прибывших для исполнения своего воинского долга новобранцев-интеллигентов-одногодников из которых формировали взвод на предмет перевоспитания для возможности выброса в настоящую армию.
Жора был изрядной коломенской верстой и, как я узнал впоследствии, был не только филологом, но честным парнем и хулиганом, это трудно в нём уживалось, потому и отражалось на его лице. Молчаливый Николай был спортсменом, кмс по тяжёлой атлетике и первый по вольной борьбе, он был очень добродушным парнем, если не допекали, не очень большого роста с фигурой шкафа.
Ребята были изрядно усталыми и завалившись на койки дружно засопели, до подъёма ещё оставался час, я тоже лёг, на душе было тревожно…
Я ещё не знал тогда, что спустя месяц Жора будет тащить меня, упавшего с табуретки в воду с простреленной ногой, через два мы будем хулиганить в ресторане среди морских офицеров на корабле, а потом попадём в казарму на Сахалине, где нудный дембель будет настаивать на стирке его портянок Николаем, Николаю это не понравится и мы втроём свиньёй, с тяжёлоатлетом впереди, пойдем вперёд разбивая шкафчики дедами и табуретки о дедов.
Так будет продолжаться две ночи, а потом старшина роты получивший разгон от командира, сделает втык дембелям за мокрые полы в туалете, из-за чего уменьшается боеспособный контингент Советской Армии и наличие отсутствия части мебели в казарме. Посовещавшись, дембеля пришли к выводу, что наша тройка является фазанами. Замполит, разнюхавший о происходящем, благоразумно отстранил нас от несения караульной службы и оружия, отправив служить в отдельном подразделении пожарной охраны, где четверо старослужащих сразу научились стирать свои портянки.
А пока, я с несколько замутнённой головой, лежал ощущая отвратительный привкус от предстоящего.
«Шагайте солдаты,
Шагай за строем строй,
Пусть песня, как птица,
Летит над головой».
Несомненно для любого мужчины, что женщины, те самые женщины, которых мы носили на руках, со временем становятся невыносимыми. Я тоже не всегда выношу женщин, правда иногда они молчат, и тогда их можно не выносить, хотя они и становятся выносимыми.
Мне «свыше» ничего не надо, всё «свыше», как объедков горсть,
Свои ошибки мне отрада, их столько сделать довелось…
Дары высокие отравят, испортят жизнь в последний час,
Я сам сумею всё исправить, а не сумею… Бог подаст.
Нынешние заправилы Соединенных Штатов Америки, … в руках которых находятся рычаги американской государственной и военной машины, … хотят установить свое безраздельное господство во всех частях света, чтобы путем ограбления и порабощения народов других стран обеспечить себе получение сверхприбылей. Для этого им нужна война. …Толкая страну на путь войны, они к тому же рассчитывают, что гонка вооружений и военная ситуация позволят предотвратить экономический кризис. Но кризис этот неотвратимо надвигается на экономику Соединенных Штатов Америки, и никакими ухищрениями и авантюрами финансовых воротил не удастся его избежать…
Раскинув по всему миру сеть военных баз, усиленно сколачивая всякого рода агрессивные военные блоки, они лихорадочно готовят войну против СССР…
Демонстративно наглые провокации и авантюры американской военщины в отношении СССР…, очевидно, предназначается для того, чтобы нарушить спокойствие советских людей и поддержать военный психоз у себя и у своих вассалов.
Только безнадежные дураки могут рассчитывать, что провокациями можно запугать советских людей…(Бурные аплодисменты).
XIX съезд КПСС
Наиболее ценен подарок полученный не в праздник и не в юбилей, а без явного повода, просто по движению души дарителя.
Российские врачи, опытным путём, установили, что результат полового акта зависит не от длины и толщины …, а от длины и толщины сперматозоида.