саша, я честно не знаю, какие страны,
люди, дороги, созвездья, меридианы
нам помогли бы стать вот таким же главным,
как моя боль ко всему, что во мне живёт.
саша, ты был мне дорог, ты есть мне важен,
я до сих пор охраняю твои крестражи,
тех, кто их трогает, я проклинаю даже,
пули пускаю в предплечья им и в живот.
саша, я помню дом и твоих соседей,
как мы лежали, свернувшись, в колючем пледе,
в рейтинге самых выдуманных трагедий
первое место - наше, точней - моё.
я проверяла, саша, ты был привычен
к каждому слову как будто бы для приличий.
эта болезнь превратилась в простой обычай
и для меня потеряла былой объём.
саша, волна ностальгии - ещё не повод,
каждый из нас ещё бесперспективно молод.
я так хочу покинуть свой славный город,
лишь бы не видеть тот самый кирпичный дом.
саша, я по рукам себя бью с пристрастьем,
чтоб не писать ни тебе, ни о той напасти,
ни продолжать фантазировать наше счастье,
что похоронено самым простым путём.
саша, я не просила прощенья, саша,
и не прошу, я когда-нибудь стану старше,
этот наив я вылечу словно кашель,
выйду на новый уровень и этаж.
каждый ведь только сам за себя в ответе.
мы, слава богу, уже не дурные дети.
я оставляю всю боль в этом нервном лете
и говорю тебе: до свиданья, саш.
- Он так нелюдим!
- Как зовут мальчугана?
- Саша.
Совсем не смеётся. Не плачет. Угрюмый взгляд.
Замкнётся в себе и молчит пО три дня подряд,
Как будто испытывать взялся терпенье наше!
Быть может, возьмёте девочку?
В горле ком.
Смотрю на мальчишку, что жмётся в углу кровати.
- Родители живы?
- Погибли в пожаре. Кстати,
С тех пор он ни разу не спрашивал ни о ком.
Так, может быть, девочку?
- Мальчика. Решено.
- Нет, дело, конечно, хозяйское… Право ваше.
Я не отвечаю. Я просто смотрю, как Саша
Серьёзно, по-взрослому, строго глядит в окно.
И вдруг, повернувшись, вонзается взглядом в душу.
В больших серебристых глазах - и печаль, и страх.
Но больше - отчаянья. Я рассыпаюсь в прах
От этого взгляда. И я откровенно трушу.
…
- Ну что ты молчишь? Поздоровайся, Саша, с тётей!
Мы тупо киваем друг другу. Нелепо, вскользь.
Но этот пацан будто видит меня насквозь,
Он вдруг выдаёт: - Всё равно, меня не возьмёте,
Ведь Вы мне - не мать!
Я глотаю слова, как яд.
Я тихо сползаю по крашеной стенке синей.
Трясясь, бормочу: - Знаешь, я потеряла сына…
Вы очень похожи… Особенно этот взгляд…
Директор ворчит. Заслоняет дверной проём.
Мы смотрим… И смотрим… И смотрим в глаза друг другу.
Детдом. Всё казённое. Божечки, как же туго
Ему, восьмилетнему Саше, живётся в нём!
А были когда-то и мама, и папа… БЫЛИ.
И кто мы друг другу? - Затравленных два зверька…
Вдруг Саша подходит ко мне, и его рука
Берёт мою руку: - Вы сильно его любили?
…
Ну, вот и снежок! Первый снег для души - отрада.
Пусть робкий, но всё же… Пусть даже сойдёт к утру.
Я Саше сказала, что я его заберу.
Он мне не ответил. Но понял, что это правда.
Кашу ела Маша,
Кашу кушал Саша,
Кушали все дети,
А усрался Петя.