Курилка Брюньон.
По мотивам повести Р. Роллана «Кола Брюньон».
«Жив курилка!»
Глава 2.
Да, у меня добротная жена
(Таких побольше и держалась бы страна).
Дом наполняет сухопарым телом,
Ворчит, бормочет, всюду шаря делом,
Лет тридцать создаёт волну,
Из дома гонит пыль и тишину.
Как так случилось, не пойму,
Любил другую, а с моей живу?
А та смеялась надо мной
В далёкой юности, весной.
Набитый дополна злословьем рот.
И от ворот - на поворот.
Но, бог с ней, с шельмою такой.
Опять я сбился… Стой-постой!
Да, вспомнил, я завёл жену
(забудь друзей, флирт, тишину).
Зачем мы спорим всякий раз?
Огнём пылают тонны фраз…
Что-то опять я не о том
(Всё бьюсь о стены звонким лбом).
В одном с моей сыграли в лад,
Чему я бесконечно рад:
Исполнили не раз вещицу.
Теперь полна наша светлица:
Четыре парня-молодца
И дочка Марта моего лица.
Моя плутовка ты, Мартинка,
Мой ангел, дочка и… скотинка!
Какого стоило мне мужества
Тебя доставить до замужества!
Тебя я пристально стерёг
И от самой себя берёг.
Пора зятёк, твой час стеречь.
Да, Флоримон, пылает печь.
Мартинка любит эту жизнь.
Плюс моя кровь. А ты держись.
Похоже, что когда её я создавал,
Слишком расщедрился на карнавал.
Зато не страшен ей тяжелый труд.
Она сама себе: и плуг, и кнут.
С парнями нам не так везло:
От них зевает ремесло.
Бесцветны, словно пыль, как паузы в делах.
Хотя витают дружно в облаках,
Всё жалуясь на сумрачность времён.
Не признают, что мрак есть лишь среди имён.
Жена меня всё время ими попрекает.
Гул напряженья постоянно возрастает.
продолжение следует…
Курилка Брюньон.
По мотивам повести Р. Роллана «Кола Брюньон».
«Жив курилка!»
Глава 1.
Повеселимся же друзья!
Наивностью попытки блесну я.
Своей бравадою густой…
Забылся снова… Ой, постой!
Хотел про книжку рассказать.
Вам ведь теперь её читать.
Скажу: без лишнего, проста,
Не стоит рыбьего хвоста,
Не хочет мир преобразить
Или, хотя бы, объяснить.
Скушна (политики здесь нет).
Лишь взгляд на сумасшедший свет,
Смеющийся над жизнью всласть,
Чтоб от депрессий не пропасть.
Всем землякам моим с поклоном.
Примите труд сей благосклонно.
Кола Брюньон я, старый воробей,
Бургундией заваренных кровей,
Не первой молодости ухарь,
Зато владею языком и слухом,
Порою, даже, независим духом,
Люблю похохотать обширным брюхом.
В руке моей стамеска и резцы.
Плоды их обожают все купцы.
Работал много на своём веку
И от работы не имел тоску.
Теперь решил дать передышку,
Пощекотать своей мыслишкой.
И пусть: внизу ругается жена,
А на пороге ухает война.
Хочу уйти в своё изгнанье:
Запоем пить воспоминанья.
Иным, возможно, был финал:
Лопнул бы, если б не писал.
И ежели всего бояться,
От страха можно потеряться.
продолжение следует…
Я делал все возможное, чтобы моих детей не душило уважение ко мне; и это мне, я бы сказал, удалось; но что бы вы ни делали и как бы они вас ни любили, они всегда будут смотреть на вас слегка как на чужого: вы пришли из краев, где они не родились, а вы не узнаете тех стран, куда они идут; так как же вам вполне понять друг друга? Вы друг друга стесняете и вас это сердит. И потом страшно сказать: человек, которого больше всех любят, должен меньше всего подвергать испытанию любовь своих близких: это значило бы искушать бога. Нельзя слишком многого требовать от нашей человеческой природы. Хорошие дети хороши; мне жаловаться не на что. И они еще лучше, если не приходитс я к ним обращаться. Я бы мог многое рассказать на этот счет, если бы хотел. Словом, у меня есть гордость. Я не люблю отнимать пирог у тех, кому я его дал. Я словно говорю им: «Платите!».
Сто лет прошло, и страна другая, а ничего не меняется:)
- Народ? Он возделывает свой сад. Ему нет дела до нас. Каждая группа избранных старается перетянуть его к себе. А ему на всех наплевать. Сначала он еще слушал, просто ради забавы, зазывания политических скоморохов. Теперь он ради них и пальцем не двинет. Несколько миллионов людей даже не используют своих избирательных прав. Пусть партии грызутся между собой, народу от этого ни тепло, ни холодно, - только бы не потоптали в драке его поля. В таком случае он начинает колотить и правых и левых, не разбирая партий; он не действует, а лишь противодействует, когда уж слишком мешают его работе и его отдыху. И кто бы ни управлял им - короли, императоры, республиканцы, священники, франкмасоны, социалисты - единственное, чего народ от них хочет, - это чтобы они защищали его от великих, всенародных бедствий: войны, беспорядков, эпидемий, а что до остального, то лишь бы ему не препятствовали мирно возделывать свой сад. В глубине души он думает:
«И когда только эти скоты оставят меня в покое!» ©