часть третья
СТРАННОЕ ПОВЕДЕНИЕ МОРРЕДА
- Для безопасности.
На ходу пояснил он и пошел, осматривал тела поверженных врагов. Вытащив ещё пару стрел из косяка двери, укоризненно показал их мне. Я только плечами пожала:
- Бывает, задумалась слегка…
. Ночь у нас вышла бурная: весь её остаток я складировала тела в подпол, затем мыла изгаженный пол, терла перилла, возвращала на место мебель.
Особенно меня вымотали два сундука на кривых ножках. Морред был очень недоволен, потому что пытался заснуть на одном из них - как только улеглись волнение, он оглядел устроенный беспорядок и брезгливо поморщился:
- Прибраться не помешало бы. Ты начинай, а я…
Он занял наблюдательный пост, на одном из массивных сундуков.
- Буду тебя охранять, вдруг, грайды опять полезут. Даже заклинание не успею произнести, и кто нас спасет? Давай, определись с телами и приберись что ли, ты же женщина, слабая и беззащитная.
- Потише пожалуйста.
Ворчал он, с шумом переворачивась с боку на бок и тщетно пытаясь незаметно заснуть. Ещё какое-то время он ворочался, вздыхал, но потом затих и поплыл в свои волшебные сны.
Утро, дыша холодком, явилось к нам в разбитые двери сразу, без приглашения, и, потрепав мага за нос, осветило идеально прибранный дом. Морред вздрогнул, потянулся и кивнул мне.
- Где завтрак?
Его придирчивость достигла границ моего терпения.
- Поедим в дороге.
Я хотела покинуть это место как можно скорее, но волшебник не спешил: он долго и методично разбирал, брошенные хозяевами вещи, затем еще дольше увязывал их в узел.
Разыскал пару почти целых глиняных горшков, зачем-то оторвал доску от пола, долго и задумчиво разглядывал тяжеленный чугунный вертел, который из-за его тяжести прежние хозяева оставили в очаге.
Потом он что-то посчитал, прикинул и отложил в сторону помятый жестяной чайник, затем ещё немного подумал и взял чайник обратно.
- Я принцесса.
Слабо протестуя, я тащила по пыльной дороге, весь скарб мага.
Морред в это время с увлечением рассказывал мне о звездах, о далеких мирах, чертил в небе схемы созвездий.
Железный вертел, уперевшись мне в ухо, при ходьбе сильно натирал шею. Пекло полуденное солнце, я вязла по колено в песке, с трудом переставляя ноги, гремели горшки…
- Морред, или ты возьмешь часть поклажи, или я…
По его недовольному взгляду, я быстро просекла, что рискую остаться в одиночестве и продолжила.
-…потащу все одна. Не беспокойся, мне совсем не тяжело. Вот только, не мог бы ты быть так любезен и перекинуть этот чудесный вертел, на другую сторону моей шеи.
Ближе к вечеру маг вспомнил об обеде и потребовал принести ему хлеба из ближайшего трактира, блаженно вытянув ноги прямо посреди дороги.
- И побыстрее! Бегом давай!
Крикнул он мне вслед,
- Я пока распакую вещи и проверю, не потеряли ли что-то по дороге.
-«Он мне нисколечко не доверяет».
Горько признавшись себе в несовершенстве нашей дружбы, я быстро преодолела крутой холм и вприпрыжку бросилась к маленьким огонькам далекой деревни.
По запаху определив трактир, я не раздумывая толкнула отсыревшую дверь и с трудом, разглядела внутри пару грубо сколоченных столов.
Несколько крестьян, развалившись на скамьях, меланхолично наблюдали за ловким карточным шулером, который всухую обыгрывал простодушного гоблина.
- Ну те с. Что будем заказывать, пигалица?
Толстый трактирщик с интересом уставился на меня, и я поняла самое главное - у меня нет денег.
- Я принцесса!
- А я король!
Он довольно захохотал так, что с потолка посыпались гнилые ошметки дерева.
- Попрошайкам не подаю, а вот как насчет игры?
- Карты! Твои низменные интересы позорят наш род! Вместо благодарности за наш труд ты «такое» выкидываешь!!!
Моя старшая сестра брезгливо ухватила двумя пальчиками, обернутыми в носовой платок, подаренную мне кем-то еще перед свадьбой, колоду.
Не понимаю, почему игру в тупого хоббита называют - «такое», ничего, вот именно «такого» в ней и нет.
ВАЛИНОР. ВОСПОМИНАНИЯ.
Все началось с разговора о судьбах мира - мы с королем любили поболтать о всякой ерунде. Затем речь зашла о предсказаниях, и карты, очень кстати, оказались под рукой.
А точнее, в левом рукаве.
Как потом мне рассказали, взрывы смеха были слышны даже в дальних покоях дворца. Придворные недоуменно пожимали плечами и переглядывались, но войти в личные покои короля никто не решился.
Но когда в из-за двери начали раздаваться сдавленные стоны, первым не выдержал караул: бросив пост, один из стражников доложил о подозрительных звуках моему благородному супругу.
И хотя тот находился на другом конце острова, но прибежал довольно быстро, гораздо быстрее, чем смогла бы прискакать его лошадь.
По его обалдевшему виду мы с королем поняли, что хватили лишку - картина, застрявшего под троном отца, куда тот залез, чтобы два раза промяукать, и меня, старающейся вытащить за руки намертво застрявшего свекра, поразила Лега в самое сердце.
И когда он, наконец, справился со своими чувствами, и, приподняв трон, освободил отца, то грозно приказал мне готовиться к обыску.
Много добра в тот вечер полетело в море…
Ночью я тайно оплакала свои сокровища и в первый раз подумала о муже без нежности.
КРУГОМ ПРЕДАТЕЛЬСТВО. И МОРРЕД БРУТ
- Нет, я не играю, но удачу приношу, я счастливая.
Уродливый, с кожей будто изъеденной слизнями, мне подмигнул орк:
- Давай к нам, «принцесса».
- Десятка.
Довольно проворчал он, покрыв, выложенные горкой карты. Его тощий противник, гоблин, весь покрылся капельками пота, громко выдохнул и выложил главный козырь - сенешаль Мустагрима.
- Эльфийка и кольцо.
Взревел орк и с силой хлопнул по столу картой. - Ну как?
Гоблин молча снял куртку и отдал довольному шулеру.
Эльфийка была весомой картой в колоде, если не считать Гондорского короля, короля гномов и эльфийского величества, впрочем, при изрядной поддержке темных воинов, эльфийка могла бить подобных с явным успехом.
В игре, что получила распространение уже после известных войн, мастей было семь: три светлых и четыре темных.
Почему?
А вот из вредности.
Пусть свободные народы обижаются.
-Светлые были люди, гномы, эльфы…
-Темные - орки, назгулы, тролли и хоббиты.
Еще пара карт, с символами колец, как самые главные по старшинству, усиливали мощь своих соседей и давали им дополнительные преимущества
- по правилам, даже нижайший тролль, если выпадал с картой кольца, мог бить гондорского короля со всей его свитой и наоборот.
Из женских карт, присутствовала только эльфийка, она шла отдельной статьей - главенствовала над всеми мастями, и, единственная, могла принимать как темное так и светлое обличие.
Именно ее приберегали на последний, решающий ход, когда все остальные резервы были исчерпаны.
Выпадая со знаком кольца, она выигрывала, сразу и окончательно.
Сжимая в ладонях честно заработанный кусок хлеба, я так же честно несла его другу.
Колючие ветки били меня по лицу, а на подходе к месту привала я, зацепившись за корягу, с шумом полетела в гостеприимно расправленные колючие лапы ежевики.
И здесь, лежа на животе под кустом, я услышала тихий разговор, доносившийся с противоположного склона холма.
- Я не понимаю, почему ты вчера не отдал её грайдам, и вместо этого попытался спрятать от меня. Ты ведешь себя, странно, волшебник. Где эльфийка?
Последовало молчание.
Приподнявшись на согнутых локтях, я старательно вслушивалась в тяжелое, с присвистом дыхание моего друга. И его голос, будто вымученный душевными терзаниями, наконец произнес:
- Она в кустах ежевики, за холмом.
СНОВА В БЕГАХ
Так я никогда не бегала, даже от орков. Сейчас меня гнал не реальный враг, меня гнал страх.
Забыв о своих невзгодах и не разбирая дороги, я неслась, не разбирая дороги, лишь бы больше никогда не слышать этот голос.
Всю ночь, трясясь по ухабам в скрипучей повозке, я пыталась понять чувства предавших меня друзей.
Пыталась, но не понимала и от этого непонимания ещё сильнее тряслась, тряслась до тошноты. Зарывшись в кучу сваленных в телеге тряпок, я старалась забыться в полусне.
Ближе к утру кто-то теплый прижался к моей спине и тоже попытался согреться. В слабом свете я разглядела мордочку старой обезьяны, с большущими грустными глазами.
Милостиво потеснившись, она свернулась калачиком и сразу заснула.
Пара расшитых бумажной мишурой костюмов, деревянный меч, раздавленный и изрядно перемешанный грим, раскрашенный тент с крупными незнакомыми буквами. Кое-как приподнявшись, я выглянула наружу.
День, под стать настроению, плаксиво хмурился, серые тучки затягивали низкий небосвод. Зябко потерев ладонями плечи, я вернулась на свое место.
Обезьяна проснулась и принялась задумчиво что-то искать в моих длинных косах. Она скребла ногтями по моему затылку и громко сопела.
Не обращая внимания на её маневры, я сжалась в комочек и тоже тяжело вздыхала.
Как я оказалась здесь? Да очень просто - на другие повозки меня просто не взяли.
Обессилевшая от быстрого бега, я напрасно махала руками и умоляла проезжающих отвезти меня хоть куда-нибудь - они лишь подстегивали лошадей и мчались дальше.
И только к вечеру, когда со мной поравнялся медленно тащившийся обоз бродячих комедиантов, я без приглашения залезла в последнюю телегу и спряталась под ворохом тряпья.
Добрая обезьяна меня не выдала, а даже посочувствовала и приютила на ночь. И всю эту ночь я проплакала.
Глухие шлепки веток по натянутой парусине вскоре стали реже, колеса замедлили ход и повозка, качнувшись, остановилась.
Но все ещё находясь во власти дремы, я сонно сжимала веки - просыпаться не хотелось, как не хотелось видеть тот убогий мир, что окружал меня.
- Опаньки, у нас гости.
Раздался бодрый, жизнерадостный голос. Из проема откинутого полога на меня глядел уже знакомый улыбающийся гоблин.
- Ты откуда малышка?
И он опять рассмеялся.
- Солнце встало, жизнь чудесна! Давай знакомится!!!
Он протянул ко мне руки, но, слабо пискнув, я забилась в самый дальний угол.
- Кто же так тебя напугал?
Глотая подступившие слезы, я только отрицательно замотала головой.
А он продолжил.
- Да я не против, сиди, сколько хочешь. Только кинь мне вон ту рубашку, я, знаешь ли, несколько в неглиже.
Только сейчас, сквозь пелену слез, я заметила, что гоблин, голый - почти, если не считать венка из придорожных цветов на голове и повязки из листьев на бедрах. Отвернувшись я бросила первое, что попалось под руку.
Маленький караван состоял из двух повозок-вагончиков с тентами, ярко размалеванными сценами из героических баллад.
Пара лошадей, лениво отмахиваясь от лесных оводов, паслась в сторонке, подбирая толстыми губами густо рассыпанное зерно.
Горел костер, согревая продрогших в тумане странных существ, которые о чем-то приглушенно спорили. От костра шел вкусный запах еды, стучала ложка, напоминая о последних двух днях полной голодовки.
Полусонный бакен с кошачьими глазами аккуратно вылавливал в бульоне кусочки картошки сломанной веточкой.
Его тело, затянутое в лоскутное одеяние, сливалось с цветочным ковром, и казалось, что один из радужных ирисов внезапно ожил.
Сходство довершал длинный синеватый нос и острый подбородок. Его племя никогда не жило на одном месте, они бродили по миру, вынюхивая и выискивая только им известные выгоды, потому как без них и шагу не могли ступить.
А потому, его нахождение здесь было удивительно и странно. Моего гостеприимного хозяина нигде не было видно.
Справившись со страхами, я, наконец вылезла из повозки, чтобы развесить на ближайших ветвях мокрую от слез чужую одежду.
Судя по ее рваным карманам и полному отсутствию пуговиц, занятие хозяев не приносило им большого дохода.
Тем более странным казалась присутствие здесь бакена.
- Иди к нам.
Мне махнули из молочной дымки.
- Присаживайся.
Тоненькая, словно выточенная из стекла, молоденькая девушка узкими, почти прозрачными ладошками, крепко держала вырезанную из дерева ложку.
- Вот только длинноухих нам и не хватало. Давно вашего брата не видели. Мор на вас напал, что ли? Ты откуда? Впрочем, можешь соврать. Здесь все врут.
И сразу потеряв ко мне интерес, бакен продолжил вытаскивание из закипающего котелка недоваренной картошки.
- Держи.
Подошедший сзади гоблин протянул мне половинку яблока.
- Голодная, небось. Ишь, глазищами так и зыкаешь.
Я молча оттолкнула его уродливую руку и направилась в чащу леса, гордая своим несчастьем.
НАЛЕТ НАЗГУЛОВ. ПОИСКИ.
Но красивого ухода не получилось. Потому что, в тот же момент по мохнатым верхушкам деревьев заскользили рваные тени.
- Назгулы.
Одно это слово повергло в ужас весь маленький отряд. И я без приглашения и раздумий снова шмыгнула в крайнюю повозку под все ту же груду грязного тряпья и, скорчившись, перестала дышать.
- Здесь вот - обезьяна.
Нисколько не смущаясь, гоблин отвернул матерчатый полог повозки.
- Только, осторожно, кусается.
Блеснул свет. Что-то большое и пугающе темное зашевелилось на краю телеги.
Невдалеке слышался разговор:
- Эльфийка? Нет, не встречали! С длинными цвета мифрила косами? Большущие глаза, наполненные слезами? Лук за спиной? Нет, не видели. Впрочем…
По звуку разрубаемых и раздираемых вещей стало ясно, что моё убежище вот-вот обнаружат, и когда острый клинок с неотвратимостью, начал шарить в нехитром скарбе гоблина совсем рядом со мной, я зашептала прощальную молитву.
- Ай, а она действительно кусается!
Когда казалось, что все кончено, и ничего нельзя изменить, за меня вступилось самое ничтожное существо, - обезьяна.
Она прыгнула на назгула и с яростью пустила в ход мелкие желтые зубы. Раздраженно саданув ее кинжалом, Чаки разочарованно отошел от повозки.
- Она рядом. Я чувствую её присутствие…
Глухо и злобно бормотал Валентин.
- Ищите.
Закусив кулак, я неподвижной тенью лежала на самом дне повозки, а те, кому я так безгранично доверяла, сейчас искали меня чтобы погубить…
За что?
Но выяснять этот вопрос почему-то совсем не хотелось, и поэтому я молча мучилась от его неразрешимости и ждала, когда кончится обыск.
Он кончился так же стремительно и неожиданно как и начался. Со стороны леса кто-то прибежал.
- Эльфийка в двух лигах отсюда, её видели на краю леса.
Вся темная масса вздрогнула, с шумом расправила крылья и рванула прочь.
- Странно, зачем назгулам эльфийка.
Между делом приговаривала ундина, собирая разбросанные по поляне вещи.
- Ну вот, мантию порвали.
Огорченно вертя в руках две половинки плаща, в другой стороне расстраивался гоблин.
- Придется отменить постановку о наихрабрейшим рыцаре и прекрасной принцессе. Кто теперь будет дракона изображать?
И он выразительно глянул на меня.
- Она, между прочим, погибла из-за тебя, понимаешь намек? Понимаешь!?!
БРОДЯЧИЙ ТЕАТР
Пришлось вечером заменить погибшую обезьяну.
- Никто не видел моих жонглерских колец?
Меж тем беспокоился бакен.
Забегая вперед, скажу, что мы их все-таки нашли, в десяти лигах от стоянки, живописно развешанными по елкам.
Но тогда мы недосчитались многого, похоже, кое-что расстроенные неудачей назгулы прихватили на сувениры. Остаток дороги проделали пешком - телеги восстановлению уже не подлежали.
Нагрузив на спины свой реквизит, великие актеры лесными тропами топали в сторону захудалого пограничного городишки Аталесса, который и был целью их затянувшихся гастролей.
Едва видимый из-за узлов с костюмами, а сверху нагруженный еще и деревянными мечами, гоблин на ходу учил роль, его возгласы: «О прекрасная принцесса!»
Нервировали меня, я постоянно оглядывалась на них и порывалась ответить.
Но на дворе стояла весна, и крестьянам было не до утех. Напрасно расчесывая длинные пряди голубых волос, зазывно пела ундина, пела о любви и нежности, а они все внимание отдавали овсу и репе. Магия искусства, увы, не действовала. Мы голодали вторую неделю.
Пришлось взять у местного богача подряд на посадку свеклы.
ВЫКУП ТРОЛЛЯ
Еще до рассвета нам привезли несколько корзин, заполненных немного подвядшей рассадой, тем самым определив норму.
Молчаливые работники сгрузили ношу у входа в сарай, где мы имели честь ночевать, на прошлогоднем сене. Растолкав ундину, я указала ей на поле.
- Солнце не ждет, идем пока нет жары.
Она зевнула и повернулась на другой бок.
Странно, но здесь, похоже, все презирали утро - на еще холодноватой и мокрой от росы рыхлой земле не было ни одного следа. Похоже, я оказалась в поле первой. Но оглянувшись, я поняла, что ошиблась.
Неподалеку, сгибаясь почти пополам и упираясь когтистыми лапами в землю, огромный горный тролль тянул тяжелый плуг.
Пыхтя и отдуваясь, он налегал широкой грудью на жесткие ременные гужи, упорно стремясь не отклонится и ровно провести пахотный ряд.
Крупные капли пота, выступавшие на лбу, поминутно стекали струйками вниз, делая его и без того измученную морду еще более отвратительной.
- Прекрасное утро.
Проходя мимо, пропела я.
- Вы тоже на подработке?
Он, не прерывая движения, поднял с ближайшей межи огромный валун и метнул мне вслед.
Не попал - потому что, отбросив неудобную корзину, я рыбкой сиганула в ближайший овраг, пребольно шлепнувшись на живот и притворилась мертвой. Не оглядываясь, тролль продолжил пахоту.
Мне стало обидно, особенно потому, что я испачкала свое единственное платье, и, надув губы, я склонилась над своей грядкой, пихнув первый саженец в рыхлую землю.
А остановилась только на конце поля, когда изумрудная зелень высаженных стебельков заполонила все пространство.
- Телле-кошмарик.
Представился тролль, разглядывая меня стоящую на коленях у пыльной межи. Он протянул руку, помогая подняться, и увел в свой шалаш на краю поля, где честно поделился прокисшим молоком из огромного глиняного кувшина.
Рабский браслет, висевший на его руке, глухо ударился о кувшин.
- Да, а все цыплята.
Вздохнув, ответил он на мой немой вопрос.
- Воровал?
В этой местности воров кур, продавали в рабство хозяину обчищенного птичника, определяя по году за каждую птицу.
Некоторые беззастенчиво пользовались этим законом, завышая число похищенных птиц до немыслимых размеров и загоняя несчастных воришек в пожизненную неволю.
Тролль серьезно посмотрел на меня:
- Не, высиживал.
Ближе к осени, когда тролли впадали в долгую спячку, местные жители подкладывая им под бока яйца, получалась двойная польза: и цыплята выведутся и тролль ничего не узнает.
А он меж тем продолжал:
- И только я развел целое стадо желтых пухленьких комочков, как явился хозяин яиц, и двух не досчитался. Меня, значит, плетью высекли, ноздри подпалили, на дыбе потянули, да только результат тот же - двух курочек нет. Тухлые яйца оказались. Двадцать лет отрабатывать заставили, по году за яйцо.
Вот чувствую, надули тролля, но в чем?
И только догадка замаячила где-то вдалеке, как резкий окрик хозяина заставил нас встрепенуться.
Солнце уже вовсю жарило его лысую макушку, и, закрыв глаза от яркого света, толстый крестьянин указал моему другу на дальний холм. Тот, послушно согнувшись, вышел вон.
Я сняла с рук узкие витые браслеты - подарок короля, вынула из ушей длинные изумрудные подвески…
- И кольцо, - толстяк взвесил в руке искрящиеся богатство.
Я посмотрела на мощную спину тролля и, вздохнув, сняла обручальное кольцо.
БРОДЯЧИЙ ТЕАТР. ЖИЗНЬ НАЛАЖИВАЕТСЯ
В компанию мы явились уже вдвоем, и не напрасно.
Теперь, когда у нас не было лошадей (они в ужасе разбежались по лесу еще во время визита назгулов), выкупленный тролль тянул на своих широкий плечах, наш ветхий, кое-как отремонтированный, трехколесный экипаж.
Добровольно впрягшись в повозку, он сурово хрипел на подъемах и подвизгивал на спусках, когда фургон бил его пониже спины.
- А здесь совсем неплохо.
Это первое, что я услышала, в сотый раз выпутавшись из пыльных складок тяжелого бархатного кокона, куда меня каждый раз закатывали от посторонних взоров.
Запорошенными пылью глазами, я разглядела просторный сарай. Очевидно, зимой здесь хранили зерно, потому что сытный запах, пропитавший все стены, приятно взволновал ноздри.
Затянув рваным платком самый дальний угол, ундина твердо пресекла робкие попытки гоблина первым занять лучшее место.
- Это женская половина.
Она решительно бросила на пол старенькое одеяло и, растянувшись на нем, наконец поинтересовалась у меня.
- Ты откуда?
- Из Валинора.
На этом вопросы закончились.
- Сегодня зови меня Динкой, а завтра я придумаю себе новое прозвище, я ведь очень непостоянна, как вода, текущая в моих жилах.
Она вытянула из своего узла несколько мятых платьев, расставила на полу пару треснутых стаканов, и в довершение всего, в качестве украшения развесила на стене почти целую наволочку. И от всего этого на меня вдруг повеяло таким домашним уютом, что отбросив все обиды и переживания, я почувствовала себя совсем неплохо. И сразу предложила:
- Идем солому воровать!
Это предложение её ничуть не обескуражило,
- Идем, только ближе к ночи, а то премьеру зарубят. Люди ничего не смыслят в высоком искусстве: в предыдущем городишке мы десять раз выходили на бис, и что?
Хозяин, все равно, высчитал с нас стоимость пропавших огурцов. Не доросло еще человечество до понимания высоких истин.
Что им чистое искусство, им подавай грубые развлечения. Мы им благородные чувства, переживания, извечный конфликт добра и зла?
А они нам черствые лепешки и ночлег с камином без дров. Не ценят в этом захолустье великих актеров, судя по сборам, точно не ценят.
Давай и постельное белье своруем, я приметила - во дворе соседского дома сушится пара изумительных простыней.
Прошу прошения перед своим благороднейшим супругом, но той ночью мы поживились не только простынями: был еще и
- блестящий керогаз,
- сковородка с длинной ручкой,
- жестяная крынка, полная огневина,
- и даже соль, удивительным образом перекочевала на дно Динкиного кармана из хозяйской кладовой.
Жизнь начинала нравиться мне все больше и больше. И сидя на коленях на полу сарая (стульев местный сервис не предусматривал) мы одной ложкой по очереди хлебали полужидкий белок недожаренных яиц и дискутировали о великом искусстве.
- А вот еще история.
Собрались как-то гном, эльф и человек в поход, а тут хоббиты подкатывают. Дескать, возьмите дяденьки, у нас в Мордоре бабушка, пирожки ей несем в корзиночке, а у самих щечки так и горят, красненькие.
А тут ещё и волшебник влез, да что нам жалко что ли, давайте возьмем пострелят, они ж со своими припасами
часть четвертая
БРОДЯЧИЙ ТЕАТР
- Это что.
Перебила я.
- Все знают, чем там дело кончилось, а вот я однажды была темным властелином…
- Зато я.
Тут же перебил меня гоблин.
- При двух шестерках троллей, сорвал всю колоду и выиграл.
Тут все захохотали, признав его рассказ самым невероятным.
Лежа в пыльном углу на душистой, пропахшей полевыми васильками соломе, я неспешно размышляла: почему актеры, не имеющие почти ничего, так счастливы; что дает им эту эйфорию; может, есть у них какой то особый секрет?
Динке тоже не спалось. Поворочавшись, она громко вздохнула и, не выдержав, подобрала длинные полы ночной рубашки, перебежав ко мне на постель. Усевшись поудобнее, она призналась, что последние события совсем выбили её из колеи, и играть принцессу, похищенную драконом, ей сложно.
Нет нужного настроя.
- Расскажи, что ты знаешь о принцессах и драконах, может, и на меня сойдет вдохновение.
Она зябко накрыв плечи одеялом, прижалась ко мне. Ночи в это время года длинные и холодные, и, страшась остаться одна, я начала рассказ.
ВОСПОМИНАНИЯ ИЗ ЖИЗНИ ТЕМНОГО ВЛАСТЕЛИНА
- Если насчет драконов, то был у меня один. Великий Змей Пятого Мира, так его звали окружающие.
Наглый мародер, пожиратель безвинных ящеров, - это уже я так шипела на него в минуты раздражения.
Всеми силами я старалась избегать встреч с ним, но все хорошее когда-то да кончается.
И вот ближе к межсезонью мы заключили временное перемирие с нашим главным врагом - тем, что с коротеньким хвостиком, и судьба дракона решилась. Сборы не заняли много времени: на рассвете мы поднялись в небо, прихватив по дороге шампуры, немного салатов и всякие соусы.
Ведь не каждый день на природу выбираться приходилось. Летим. А тут мне Ленни и говорит:
- Ты соль взяла? А меч?
Получив два отрицательных ответа, он только кивнул.
- Не переживай, я взял.
И только мы расположились, костерок запалили, по паре чаш пропустили, как является дракон, а глаза у него такие грустные-грустные, нежные-нежные. Тут Ленни меня в бок толкает и говорит:
- Ты на пасть лучше посмотри…
Смотрю.
- Пасть как пасть.
Говорю.
- На мордорские ворота, похожа. Если сейчас дохнет, то половину войска придется искать по ущельям.
Но ничего, сидим дальше. Дракон зубы поскалил, огонь пару раз из ноздрей выдохнул и вдруг обиделся, нашему равнодушию.
Мне даже стыдно стало. И чтобы избавиться от такого неприятного чувства, я предложила дракону присоединиться к нашей маленькой компании.
Хорошо посидели!
Дракон от счастья начал баллады распевать, и все на народные слова, а в припевах ухитрялся шашлыки жарить.
Песни были длинные, припевов много…
Мясо, понятно, кончилось быстро, и тогда дракон предложил завалиться в ближайшее королевство и разжиться парочкой принцесс.
А я ему:
- Нафига нам эти ломаки, крестьянки пожирнее будут.
Он аж глаза вылупил и говорит:
- Ну ты и отморозок, я только выкуп взять хотел. Да ты, вообще, кто?
- Кто, кто - темный властелин я!!! Что, страшно?
- Вообще-то, нет.
- Ленни, он меня обижает
Капризно надув губки, пожаловалась я назгулу.
- Башку ему долой, и все дела.
Первый зам, меланхолично повертел в руках мой ятаган.
- Да-а-а, маловат будет. Возьми меч у Чаки, он, все равно, им орудовать не умеет.
- Не дам.
Заупрямился тот.
- Он мой.
- Не будь жадиной, твоего повелителя оскорбили, а ты подчиняешься своим низменным собственническим интересам.
И пока мы перепирались, дракон, не придумав ничего лучшего, умотал в свою пещеру.
- Эй, ты, вылезай, трус.
Тщетно взывала я к его совести и бронированному заду.
- Я не трус.
Дракон недовольно попытался лягнуть меня задней лапой.
- Но на сытый желудок принципиально не сражаюсь.
И выставив в единственный проход острые, длиной, в локоть, когти, он нагло захрапел.
Мы подождали. Напрасно. Только ровное дыхание с легким присвистом. Провести ночь под открытым небом мне как-то не улыбалось.
- Нечего было его поить!
Рявкнул Валентин и, осмотрев вход в пещеру, тоже задумался.
- Подорвать вряд ли удастся, камень непробиваемый.
И он раздраженно оглянулся.
- Чего стоишь, выманивай!!!
Ему тоже не хотелось тут мерзнуть, когда дома ждал темный уютный кабинет, коллекция оружия…
Ленни вздохнул:
- Переодевайся.
Я стащила черный плащ, набрала у края пропасти немного цветов, сплела венок.
- Ах, я бедная принцесса, некому обо мне позаботиться!
Насколько позволяли мои голосовые связки, громко взвыла я.
Дракон шевельнулся.
- Некому…
В тон мне подтвердил хор телохранителей в две сотни глоток.
Мы прислушались - ничего.
Я взяла ноту повыше.
- Ах, я несчастная и одинокая, а мой папочка, между прочим, король.
- Точно, точно, все правильно говорит.
В едином порыве, поддержала меня гвардия.
- Кому хочешь, гору золота отвалит за её спасение.
- Ты о жратве говори.
, Шикнул Ленни.
- И коров тоже сколько угодно.
Тишина.
Я еще немного повыла и, охрипнув, сдалась.
Уже подкрался вечер, стало прохладно, и так мне захотелось тепла и уюта, что, раздосадованная неудачей, я пнула чудовище в спину.
- Или ты меня похитишь, или я сама к тебе залезу.
Дракон, очнувшись от сладкой дремы, недовольно шевельнулся.
- Иду!
В каменном проеме, наконец-то, показалась его голова.
- Это ты, что ли - принцесса? А чем докажешь?
Размахнувшись я ударила его, да так, что гигантская челюсть сместилась немного набок (рука у меня после тренировок, была ужасно тяжелая), и он обреченно кивнул:
- Доказательство принято. Проходи.
Я обернулась к назгулам.
- Ребята, за мной.
- Эй, насчет свиты уговора не было!
- Да какая это свита, сотня-другая темных всадников, это по-твоему свита, это так, особо приближенные.
И рота длинных плащей невозмутимо промаршировала перед изумленными глазами дракона, некоторые даже помахали ему руками.
Вконец окосевший монстр, в ответ тоже поднял свои лапы в приветствии и гостеприимно провел нас в самый просторный зал.
- Располагайся, но учти, питание за свой счет. Апартаменты не очень чистые, зато свежий воздух в избытке, заметь, круглосуточно.
Тут он тихо взвизгнув, подскочил, дуя сразу на две лапы, и добавил.
- И прикажи своим особо приближенным, чтобы на лапы не наступали.
Чаки усиленно закивал, при этом в третий раз наступив хозяину пещеры
на хвост.
Дракон обреченно ойкнул и, спрятав отдавленные конечности под живот, свернулся клубком на полу
- Ходят тут всякие.
Сладко зевнул он и затих.
- Где у него голова, ты видел в какую сторону он закрутился?
Но братья только плечами пожали.
- Тебе надо, ты и ищи.
Дракон храпел, назгулы злились, я в отчаянье бегала по пещере с мечом наперевес, а ночь неизбежно шла к своему финалу.
И когда первые ручейки солнечного света просочились между грубых камней, осветив внутренности пещеры, Валентин не выдержал и попробовал разбудить хозяина.
- Уважаемый, проснитесь, и без вас дел полно, второй день темный трон пустует. А это чревато бунтом, пожалуйста, войдите в наше положение.
Но дракон лишь крепче сжался и еще громче захрапел.
- Да, мамочка, я сейчас.
Наступил полдень.
- А если он и дальше будет так спать?
- Давайте сбежим!
Застенчиво влез Чаки.
- А то вдруг какой-нибудь рыцарь, будь он неладен, прискачет.
- Рыцарь?
Это немногословный Байрак, призадумался и выдал самую удачную мысль за последние два дня.
- Вот ты и будешь рыцарем.
От подобной чести Чаки на мгновение стало дурно, он изобразил обморок, но, разглядев грязный пол, отказался от мысли на него падать.
Поэтому, немного пошатавшись, он постоял, и, за неимением иного варианта, согласился.
- Но драться я не буду, только отвлекать. И если что, передайте моим друзьям.
Он вытер воображаемые слезы.
- Что я погиб геройски…
- Эй, пожалуйста, без истерик. Ты же этот… как его там… - храбрый рыцарь.
Сложно сделать из назгула благородного рыцаря. Поэтому, особо не раздумывая, мы просто выпихнули Чаки наружу, прокричав за него слова его гневной речи.
Дальше он попробовал действовать сам. Он очень старался!
Заикаясь и пришепетывая от волнения, он все же довольно ясно изложил дракону свои претензии, помянул некоторых его родственников, обрисовал их совместное будущее, с картинками из собственных кошмаров, и только он расфантазировался, как дракон проснулся.
Для начала дракон выдал огненные струи из обеих ноздрей, но разглядев противника, сразу извинился и предложил в качестве откупного меня.
- Забирай вон ту, что в дальнем конце пещеры, её телохранители мне за ночь всю спину истоптали.
- Ой, это меня спасают!
От радости позабыв об истинной цели нашего визита, я выскочила к своему избавителю, бросилась на шею, и подпрыгивая, попыталась залезть к нему на руки.
Но озабоченный Ленни тут же прервал мое ликование.
- Полдень уже.
Он грубо выхватил меня из рук, остолбеневшего от такого напора, Чаки, встряхнул и поставил на землю.
- А голова у дракона, между прочим, еще на месте.
И обращаясь к Чаки продолжил.
- Храбрый рыцарь, ты, вообще, будешь сражаться?
А пока они спорили, ящер рассмотрел предполагаемого противника, ударился в панику и, косолапо переваливаясь, резво рванул прочь, от страха забыв, что умеет летать.
Назгулы метнулись прочь с его дороги. С возмущенными криками я бросилась в погоню за Чаки.
- Ты должен меня спасать, поимей совесть, вернись, я совсем беззащитная.
- Беззащитная!
Громким эхом по инерции отозвались телохранители.
- Рыцарь.
Орали назгулы,
- Рыцарь вернись, мы тебе ничего плохого не сделаем.
- Спаси меня.
Я тоже добавляла свой голос во всеобщий гвалт…
Дракон далеко не убежал, сидя на краю пропасти он царапал свою грудь кончиками синеющих лап.
- Я… я больше не могу-у-у.
Громко стонал он, и из его глаз текли обильные потоки слез.
- Я сейчас умру-у-у…
Драконы всегда держат свое слово…
- Инфаркт.
Констатировал Ленни.
- Кто же знал, что у него такие слабые нервы…
БРОДЯЧИЙ ТЕАТР РЕПЕТИЦИЯ.
Глянув на подругу и поняв, что Динка давно уже спит, я заботливо прикрыла её одеялом и погладила по спутанным, не знавшим кос, прядям.
Странно, хоть я и прожила совсем немного, но воспоминаний хватило бы, пожалуй, на увесистый том, который поставили бы на пыльную полку в библиотеке и забыли.
И все же Динка была права, утверждая, что чувства - великая вещь.
Поэтому, наверное, я сразу прониклась великим чувством театрального братства, когда, облачаясь в длинные хламиды, пестревшие разноцветными заплатами, друзья преображались как по волшебству.
Зачуханный, весь в бородавках, гоблин становился прекрасным принцем, Динка - нежной пленницей, а тролль, появляясь:
- то в королевской мантии,
- то в рубище нищего, играл всех остальных персонажей, да так ловко, что не разу не сбился с нужной роли и не перепутал выход.
Я тоже не осталась в стороне.
На меня, светлейшую принцессу, в первый же вечер напялили картонную голову дракона и дали в каждую руку еще по одной такой же образине.
Сидя за нарисованным холмиком, я играла самого главного героя пьесы - злобного дракона, и если с головами было все более - менее понятно, то рычание у меня, как назло, не выходило.
- Ры ры ры.
Обреченно, в сотый раз, тянула я из своего убежища.
- Нет, не так, зритель не поверит.
Орал бакен,
С грохотом, опустив левую голову на нарисованную ромашку, величиной с подсолнух, я ехидно поинтересовалась, а видел ли он вообще настоящих чудищ.
- Я читал.
Отрезал режиссер.
- И знаю,
- Ничего ты не знаешь - драконы, они не только рычат. Они свистят, бурчат, рыгают, и даже, если в хорошем настроении, поют.
- Третий акт.
Разозленный спором, бакен вызвал на сцену гоблина с деревянным мечом и, показывая на меня, недовольно пробубнил.
- Значит так, срубаешь сначала левую, потом правую, и упаси тебя семь подземных богов, не трогай центральную, я чувствую, что пьеса продержится не один сезон, а желающих играть змея у нас больше не предвидится.
О том, что гоблин имел весьма смутные представления, где лево, где право, я узнала только на премьере.
БРОДЯЧИЙ ТЕАТР. ВОЛШЕБНАЯ СИЛА ИСКУССТВА
И вот, вечером, когда, налегая всем весом своего тела на веревки, бакен раздвинул занавес, я вдруг ощутила, как в хлебном сарае закружилось ожившее волшебство, что приходит к нам лишь в детстве, когда мы еще верим в чудеса.
Едва трепещущий свет лучин, скупо выхватил лица сидящих в первом ряду зрителей, мне показалось, что я попала в иной мир, мир легенд и старых сказок.
По спине пробежала нервная дрожь:
- картонные холм уже не был грубо разрисованной картинкой -- он благоухал мохнатым клевером и пестрел ромашками,
- столб с разноцветными лоскутками -- стал могучим дубом,
- а гвозди, держащие задник -- сверкающими сияющими звездами.
В этот момент реальный мир отошел, спрятался где-то на задворках, уступая место безграничной воле фантазии.
Здесь, на сколоченных наспех подмостках, где места хватало только двум актерам, началась иная жизнь - жалкий картежник и полный неудачник гоблин с деревянным мечом, закованный в доспехи из глиняных черепков, стал самым настоящим рыцарем.
Зрители сразу поверили его словам о злобном змее и прониклись сочувствием к его любовным мукам, к угнетаемой монстром принцессе, они свистели и выкрикивали непристойности, когда моя голова показывалась из-за декорации, подбадривали рыцаря, давали советы.
Особенно усердствовал сельский мясник, что из задних рядов выкрикивал названия наиболее ходовых в народе кусочков мяса.
Никто не оставался скучающим в этих стенах, всех захватила дивная игра воображения, и имя ей было - театр!
И только настойчивые просьбы нашего режиссера, не мешать актерам самим разбираться в хитросплетениях пьесы, немного утихомирили, настроившийся на живейшее участие, зал.
Долгие речитативы главных героев лишь изредка прерывались печальными вздохами, громкими сморканиями да шлепками по вечерним комарам.
НАДЕЮСЬ, ОН НЕ ПЕРЕПУТАЕТ ГОЛОВЫ…
Я в сотый раз повторила про себя роль:
- «Ры-ры-ры»…
И испугалась, вдруг забуду слова, ошибусь или скажу что-то не так, может, пока не поздно, сбежать, упасть в ноги режиссеру, расписавшись в собственной бездарности, а может, просто промолчать и это будет меньшим позором.
Поняв мои сомнения, бакен из-за кулис показал мне огромный кулак. И мой час пробил!!!
- Ры-ры-ры.
Обреченно выдохнула я, а затем набравшись смелости, добавила.
- Рыы!
- Браво!
Заорали на задних рядах.
От радости мои глаза наполнились слезами, и, перекрикивая толпу, я опять громко прорычала.
Да, это был триумф: в едином порыве зрители первых лавок вскочили с мест и страстно завопили:
- Убей гадину!
От восторга у меня в голове поплыли смутные образы охапок душистых цветов, что вот-вот посыплются к нам под ноги.
- Убей!
Меч просвистел совсем рядом.
-«Правая…
Несколько отрешенно отметила я
-… левая.»
На третьем взмахе, я вдруг поняла, что, хоть у дракона и три головы, но та, что по середине, очень мне дорога, и пришло время задуматься, пока она ещё присоединена к моему телу.
Поэтому я, с грохотом своротив картонный дуб и взяв раскрашенный холмик наподобие щита, попыталась закрыться от ударов, бутафорского меча.
Расстроенные сопротивлением отвратительного змея, зрители полезли на сцену, смяв остолбеневшего гоблина, и бросились на меня.
-«Великое искусство этот театр!»
Уважительно подумала я, отбила ещё пару ударов и рванула на улицу, перевернув по дороге пару корзин, бакена, и даже, единственный фонарь, что, изображая луну, мирно покачивался под потолком - как у меня это получилось, до сих пор остается тайной.
В поднявшейся суматохе все спуталось: зрители, актеры, прибежавшие на шум, стражники, куры из соседнего сарая.
Силясь на бегу снять деревянную маску, я совершала такие изумительные по красоте прыжки, что главный юродивый селения, увидев это зрелище сразу вылечился от падучей, признав главенство за мной.
- Спаси меня Эсте милосердная.
Пробовала я помолиться на ходу, выходило.
- Пас, эс, мил.
Не сказать, чтобы я совсем ничего не видела, в крохотных щелочках, что заменяли на маске глаза, кое-что мелькало, но в этом деревенском саду были слишком густо насажены яблони.
И когда я все же освободилась, сунув голову под пресс для отжима сока, то сразу прикинула, что можно свалить все на небольшую локальную бурю: и голые ветви деревьев, и весь урожай теперь уже лежащий на земле.
- Где реквизит?
- В кустах.
Бакен как-то неопределенно тряхнул головой.
- На рассвете заберем. А ты молодец, успех колоссальный.
Представляешь, они даже не потребовали деньги назад.
В общем, поздравляю с премьерой. У тебя, определенно, талант к лицедейству.
Пожалуй, он прав. Сейчас, когда почти стихли крики разъяренной толпы, сидя на коленях в своем углу, я поняла, что получила передышку.
По моим следам шли столь могущественные враги, что встреча с ними была лишь вопросом времени, но какого прекрасного времени, времени напоенного творчеством и искренней дружбой. У дверей, громко завозился гоблин - сегодня ему опять не повезло, стыдливо прячась за разбросанными декорациями, он пробирался к узлам с одеждой.
Странно, но одежды у него не убавлялось: возможно, не только мы иногда промышляли на стороне.
- Дамы, разрешите.
Он вежливо залез к нам за занавеску.
- Вижу, вам не спится, может, перекинемся разочек.
Он хитро подмигнул и полез поближе ко мне. Вот этого я не ожидала, полагая, что призрачно прекрасная ундина куда как привлекательнее меня.
И моя подруга тоже предполагала нечто подобное, поэтому она его резко осадила:
- Не обольщайся, она уже замужем.
- Как?
Гоблин даже отшатнулся.
- Ну, никто не совершенен, впрочем, разве это недостаток?
- Нет, конечно нет.
Влезла в разговор Динка.
- Нам все равно не спится, давай-ка расскажи о вашей первой встрече, ну как вы ощутили это самое прекрасное чувство взаимной нежности.
У меня мелькнула мысль:
-«Может, она извращенка?»
Но терять подругу из-за такой ерунды очень не хотелось, к тому же, я увидела её странные, будто гладящие внутрь, серьезные глаза: она хотела насладиться отблеском чужого счастья, чтобы на краткий миг почувствовать себя немножечко счастливее.
Я подумала, что мне это совсем не сложно, и согласилась.
ЭЛЬФАРРАН. ДЕТСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ
- В то утро, когда мне исполнился год от второго рождения, мамочка, всплакнув по случаю, вытащила у меня изо рта пустышку, отобрала фарфоровую куклу, заперла её в сервант и строго сказала.
- Ты уже большая Эльфи, и пора тебе позаботится о дальнейшем процветании нашего рода. Я имею в виду твое удачное замужество. Запомни, принц будет крайний справа. Не ошибись, помнишь где право?
На всякий случай, она привязала мне на правую руку розовую ленточку, скрыв её под длинным, облегающим рукавом.
По дороге она увлеченно рассказывала о деяниях наших героических предков, о их подвигах на поле брани, восхваляя мужскую половину рода, и сокрушаясь, что эльфийки несколько отставали в этом своеобразном соревновании.
Не забыла она упомянуть и о том, что за последние три тысячи лет ни одной эльфийке нашего рода не удавалось подцепить, хоть кого-нибудь завалящего из королевского рода, хотя, согласно предсказанию, - здесь она сделала такое серьезное лицо, что мне стало немного страшно, - согласно предсказанию, именно в нашей семье должна появиться будущая аранель.
Итак, с целой армией, суровых призрачных предков я впервые появилась на детской площадке, где уже делали вид, что играют в песочек, несколько таких же претенденток на королевский венец как и я, и с такими же необъятными армиями родственников.
- Крайний справа.
Еще раз шепнула мне мама и осторожно подтолкнула к песочнице.
Вот и все.
- Как все?
Подскочила Динка.
- Все, на этом моя удача кончилась, потому что бедняга принц, затравленно вжавшись в угол, отчаянно отбивался от желающих с ним познакомиться малюсеньких, но очень настойчивых эльфочек.
Поняв, что с моей деликатностью сквозь столь плотную толпу не пробиться, я, без малейших угрызений совести, сразу изменила всему своему роду, увидев потрясающе большую кучу песка и пару блестящих разноцветных ведерочек.
Что значит величие каких-то там давно ушедших, дедушек, перед столь изумительными игрушками, и, отринув тысячелетнюю историю рода, я с увлечением принялась строить домик.
Он вышел просто замечательным - в два этажа, с окнами из маленьких камушков, и крышей - щепочкой.
Возгордившись своим произведением, я безрассудно показала язык принцу, на что он страшно обиделся, и полез выяснять, как я посмела это сделать.
До обеда мы играли вместе, а расставаясь вечером, он предложил мне выйти за него замуж.
Даже на свидание пригласил.
Но свидание не состоялось - я не смогла дотянуться до дверной ручки, поэтому только поулыбалась ему из окна.
- Как это прекрасно и романтично!
Динка вздохнула.
- И с тех пор вы всегда были вместе.
Она закончила за меня рассказ, и разочаровывать её историей последующей серии смертельных обид и безобразных драк не хотелось.
- Угу.
Хмыкнула я и полезла под одеяло.
В серебряном свете луны Динка плакала от умиления. Свесив длинные локоны светлых волос, словно ива над рекою, она переживала мои чувства.
Её рука, прижатая к сердцу, чуть заметно дрожала, и я, словно нанеся ей страшную обиду, тоже не могла найти себе, покоя, жалела её и, как потом выяснилось, зря.
- К чему эти подробности.
Муж выхватил лист из-под моей руки.
- И если быть абсолютно точной, то дом у тебя был в один этаж и кривой с одной стороны. - Короче…
- Короче, мы имели колоссальный успех!
- А без вранья?
Без вранья, нам даже не пришлось голодать. По дороге, мы давали по представлению в каждой из встреченных деревень, и их жители щедро забрасывали нас подгнившими овощами.
Вот так и дошли до столицы этих земель - Аталесса.
В сумерках она не выглядела крупным гордом, мы даже заспорили, а город ли это вообще.
Кстати, извини, я проспорила, твою лориенскую заколку, полагая, что это заброшенное селение.
Местами разрушенная, низкая крепостная стена была сложена из полугнилых бревен.
Скрипучие ворота, висели на единственной сохранившейся петле. Несмотря на поздний час, они были широко распахнуты.
Гулко запевший под нашими шагами подъемный мост, тоже застыл в неподвижности добрый десяток лет назад, его механизм зарос мхом, а цепи местами проржавели.
Не было гербов и девизов, столь часто встречающихся в этой стороне Арды, где любой мало-мальски уважающий себя господин, стремился уже на пороге напугать предполагаемых гостей.