Сегодня ночь была светла!
Но мы взволнованы… при этом.
Сегодня такса Ася принесёт щенка!
А мы врача заручимся советом.
Ты не тревожься, мы с тобой,
Но только ты сама старайся.
И Ася жалостно вильнёт хвостом,
Окинув взглядом. Ну, не отвлекайся!
И час рождения на свет…
Малюсенькие, беззащитные… О Чудо!!!
Их шестеро? Предела удивлению нет!
-Ну ты даёшь?!- шепнули мы друг другу.
Теперь заботы впереди и суета…
Мы ненадолго оставляем вас в покое, отсыпайтесь.
Уставшая… заботливо лизнула в нос щенка,
А следом остальных…
Добро пожаловать!!! Располагайтесь!
После посещения семейной усадьбы, мне пришлось тщательно мыть собаку (китайская хохлатая, пуф или пуховка). Сначала шампунь от блох. Пришлось долго с ним говорить о проблемах, которые возникают, если не мыться, потому что 10 минут собака должна стоять в пене и этого не понимать. Потом 20 минут она пролежала на руках в пушистом полотенце.
Это самое любимое его во всем процесс, да и в прочем для меня. А затем, когда я собаку выпустила почти сухой с рук и готова была вздохнуть, она подошла и села ко мне спиной. Мы поняли друг друга, теперь я должна была ее вычесывать, что для меня самое мучительное… И собака еще целый час меня уговаривала ее не бросать расчесывать и вычесывать, чтобы я этого не осозновала. Когда я его отталкивала да бы все окончано, он снова подсаживался разными сторонами ко мне. Вот так мы уговорили друг друга и получили не плохой результат.
Через дорогу от нашего дома в трехэтажном кирпичном здании с зеленой крышей разместился ресторан (он же отель) «Модерн». У этого заведения немалая огороженная территория: благоустроенная, с внутренней парковкой для машин и летней пристройкой-кафе, и через забор - неблагоустроенная, представляющая собой заброшенный котлован для фундамента какого-то объекта, так и не начатого.
«Модерн» явно процветает: поток желающих просто вкусно поесть или отметить какое-нибудь семейное или корпоративное торжество не иссякает (это в будни дни), а каждые выходные играются свадьбы и, ближе к ночи, с территории ресторана, под ликующие вопли гуляющих, с ужасным грохотом запускаются праздничные фейерверки, к которым мы уже привыкли и практически не обращаем на них внимания, или же светящиеся китайские бумажные фонарики.
В обычные дни ресторан работает до полуночи, в свадебные - до двух-трех утра. Когда злачное заведение покидают гости и персонал, на объекте остается охранник-пенсионер, мужеского или женского полу. Платят им, похоже, не очень, поскольку они часто меняются.
Охранники поначалу сидели в старом строительном вагончике, приткнутом к воротам территории ресторана. Стеречь объект им помогала собака, причем - довольно условно, поскольку совершенно свободно передвигалась по прилегающей территории «Модерна», а иногда шлялась у соседних домов.
Где она ночевала, я даже понятия не имел: на цепь ее никто не сажал, будки у нее не было. Наверное, где-нибудь в остатках строительного материала в котловане. Впрочем, мне это было и неинтересно. Просто, иногда смотря вниз на улицу из окна, я мимоходом отмечал, что на территории ресторана иногда видна одна и та же собака, такая, знаете, неопределенного, скорее рыжеватого цвета, и неопределенной же породы. Хотя, где там, неопределенной - дворняга, конечно.
И вот в конце прошлого года я обратил внимание на то, что собака исчезла. «Ну, сбежала куда-нибудь, - почти равнодушно подумал я. - А то, не дай Бог, попала под машину или ее отловили коммунальные службы, периодические открывающие охоту на бездомных собак…»
И почти забыл про собаку. Но однажды, уже ближе к весне, увидел, как из-под торца того самого караульного вагончика, где обычно сидят сторожа, высыпала целая куча щенят. Пригляделся и заметил там что-то вроде норы. Стало ясно, что собака все же нагуляла себе потомство, устроила под вагончиком лежбище и там-то и ощенилась.
А сейчас, когда щенки окрепли, стала выводить их на прогулку. Но совсем ненадолго - на минуту-другую, а потом тут же загоняла кутят обратно, и мне все никак не удавалось их подсчитать со своего десятого этажа, даже при помощи бинокля: одни выскочат из-под вагончика, и тут же юркнут обратно, на их место вылезают другие и так же почти мгновенно прячутся обратно.
Рядом пролегала оживленная улица, и шум бесконечного потока машин, вероятно, пугал их. Я смог установить лишь приблизительное число щенков: в пределах шести-семи, и все разномастные: и рыжеватые, и пятнистые, и черненькие.
Я не сомневался, что сторожа подкармливали новоявленную мамашу и ее потомство: возможно, что-то приносили из дому, что-то добывали на кухне ресторана. Но все равно решил принять участие в судьбе щенят и тоже почти ежедневно что-нибудь приносил поесть собачьей семье. Правда, мне там не особенно доверяли: как только подходил поближе к вагончику, из-под него слышалось забавное щенячье рычанье и потявкивание: мне явно угрожали!
А я и не подходил особенно близко: разворачивал пакет и бросал свои гостинцы ко входу в собачье жилище. И ведь никто не высовывался, пока я не уходил! Это, по всему, мамаша приучила своих щенков к осторожности.
Увы, это не помогло. Однажды, вернувшись домой после двухнедельного отсутствия, я посмотрел на территорию в окно и обнаружил, что вагончика нет, а на его месте стоит аккуратная такая, застекленная будка.
«А куда ж собачья мамаша со своими детишками подевалась?» - обеспокоенно подумал я. Но, присмотревшись, все же увидел, что один, уже явно подросший, кутенок все же крутится за забором неподалеку от будки.
Я обрадовался и быстренько собрал для щенка, что нашел в холодильнике, перекусить, сложил в пакет и спустился на улицу. Привычно направился на территорию ресторана и уже собрался зайти за будку, чтобы попробовать приманить к себе песика или хотя бы просто оставить на тропинке, соединяющей основную территорию ресторана с будкой охранников, пакет с «передачей» - щенок сам потом найдет, и тут меня окликнули:
-Мужчина, вы куда?
На меня с подозрением смотрел немолодой уже мужичок с метлой в руках (сторожа еще и убирали территорию). Дело было к вечеру, и охранник уже заступил на свой пост. Днем-то обычно будка пустовала, и сторожа меня обычно не видели, когда я приходил с кормом для собак. А тут попался на глаза.
- Да я вот, собачек покормить, - сказал я и показал бдительному охраннику пакет с мясными обрезками. - Через дорогу живу, вон в этом доме. Уезжал на пару недель, смотрю, уже ни вагончика, ни собак, одна только осталась…
- Один, - поправил меня сторож. - Эфиоп. А остальных забрали.
Мужик закурил и вновь неспешно зашаркал метлой по асфальту.
- А куда увезли и зачем? - растерянно переспросил я. - И почему эфиоп?
- Куда - не знаю, - досадливо пожал плечами сторож. - Не в мою смену это было. Я вообще второй раз как вышел, недавно устроился. Может, по рукам раздали, я как-то не интересовался. А кобелек вот остался. Никак, говорят, поймать не могли. Очень быстро бегает. Как чемпион мира. Помнишь, был такой, по легкой атлетике, из Эфиопии. Вот за это его и назвали Эфиопом.
Ну, Эфиоп так Эфиоп. Песик никуда не уходил и продолжал жить на территории ресторана в свободном режиме, по-прежнему считая ее своим домом. Обычно он держался неподалеку от будки сторожей, где когда-то стоял вагончик с вырытой под ним его мамой отчей норой. Кормили его, надо думать, так же сторожа и работники кухни, потому что я видел за забором в бинокль вылизанную Эфиопом кастрюлю, какие-то пустые пластиковые коробки.
Однако харчили собачьего подростка, похоже, все же не густо - Эфиоп оставался поджарым, и потому я тоже продолжал носить ему специально прикупаемые косточки, обрезки мяса. При этом Эфиоп оставался на редкость очень осторожным, и ко мне никогда не выходил, а прятался где-то в зарослях бурьяна или среди строительного хлама в котловане.
Но голод не тетка, и я, специально задержавшись у ворот, нередко видел, как песик украдкой пробирался к оставленному мной на тропинке, по которой он выходил из-за забора в «свет», пакету с продовольственной «передачей», аккуратно брал его в зубы и утаскивал в глубь своих владений.
Светка, наблюдающая за нами сверху из окна, потом сообщала мне:
- А твой- то запасливый какой! Немного поел из пакета, а потом стал зарывать косточки в землю по разным углам. Вот забудет, куда спрятал, и пропадет его еда…
- Это у них «нычки» называются, - авторитетно пояснял я жене. - Все псовые такие, делают запасы на черный день. И никогда не забывают, куда заныкали!
Потом Эфиоп пропал на целую неделю. Была глубокая осень, пробрасывало первым снежком, а в это время, я знаю, случаются «собачьи свадьбы». Когда жил в Эвенкии, по Туре в такую пору носились целые вереницы кобелей - в десять и более особей, с высунутыми языками преследуя единственную, «пришедшую в охоту даму», и свирепо грызясь между собой за право быть удостоенными ее внимания.
Видимо, и наш созревший Эфиоп прибился где-то к такой вот свадьбе и носился с ней по городу несколько дней кряду. Это если так. А на самом деле с ним произойти могло что угодно - жизнь бродячего пса всегда висит на тоненькой ниточке, и оборвать ее может всякая случайность.
Но, к своему облечению, через неделю я снова увидел Эфиопа. Выглянул утром в окно, а он вон он, голубчик, пятится задом, пытаясь порвать тянущуюся от его шеи к дощатой конуре цепь и возмущенно гавкая при этом. Все понятно: Эфиопа приняли на «штатную» службу, и даже будку ему сколотили!
Правда, первые несколько дней собакен отказывался признавать тесный ящик за свое жилище, но затем, когда, видимо, ему надоело испытывать прочность шкуры на ветро-влаго-снегопроницаемость, все же стал время от времени в будку залезать. А сейчас его плутоватая мордаха торчит из конуры с таким видом, как будто он в ней родился и живет всю свою пока еще небольшую собачью жизнь.
Вот теперь можно быть спокойным за судьбу Эфиопа - она у него конкретно определилась. Ну да, он не на воле, и про собачьи свадьбы ему, увы, придется забыть, разве что к нему забредет какая приблудная «невеста», или сторож сжалится и отпустит его погулять. Но зато пес точно будет жив и всегда сыт, и даже с крышей над головой!
Я по старой памяти все же время от времени наведываюсь к Эфиопу - конечно же, не с пустыми руками, - и он встречает меня, как своего знакомого, приветливо машет пушистым хвостом и даже улыбается!